Рассказывая, Бабуся вылезла из-за стола и начала показывать, как она ехала, и как стояло „чудо“.
– А потом уже моя остановка приспела и мне выходить надо было. Я за поручень-то схватилась, а этот оглашенный шофер, как дернет, у меня рука возьми, и сорвись. И прямо это чудо рукой по носу и хлопнула. Я аж перепугалась вся, стою ни жива, ни мертва, душа в пятки ушла, только сказать и смогла: „Прости меня, старую“. А чудо это разворачивается ко мне, смотрит, улыбается, рот до ушей, и говорит: „Да, ничего“. Я еле-еле двери нашла, еле выскочить от такой страсти успела.
От бабкиного красочного рассказа уже не просто смеялись, а плакали от смеха – настолько живописной была представленная Бабусей картина. Ирина вытирала глаза, Генеральша прикрылась ладонью, Глаша закрывала рот платком. Даже Игорь на время забыл о проблемах, об украденных бриллиантах Поспеловой и смеялся вместе со всеми.
Бабуся, как хороший актер, закончив представление, уселась мирно за стол и попросила:
– Глаша, плесни, милая, еще чайку.
Глаша засуетилась, стала наливать бабке чай.
– Вот какие нынче-то студенты бывают, – проговорила Бабуся, – скоро из дома страшно будет выйти.
– Не все же такие, – заметила Ирина, – ко мне в библиотеку студенты каждый день приходят. Одеты прилично, ведут себя вежливо. Бывает, конечно, разные попадаются...
– Это они так самовыражаются, – высказался и Игорь.
– Нет, – не сдавалась Бабуся, – студент нынче стал не тот, не спорьте даже.
– Но почему, – Игорь был задет, – почему вы так уверены? Из-за одного „чуда“, что вам встретилось?
– Не только.
– Студенты и сейчас не хуже, чем раньше были, – подала голос Генеральша. – У людей есть странная особенность: хвалить все то, что было раньше, и ругать все то, что есть теперь. А насчет студентов... Вы правы, Игорь Анатольевич, они не слишком изменились. Это я могу точно сказать. Я почти тридцать лет преподавала в консерватории, теперь репетирую дома.
– А какие у вас студенты? – спросил Игорь.
– Расскажите о них, – попросила Ирина.
– Какие? – Генеральша ненадолго задумалась, – можно сказать, что самые обыкновенные, – она протянула Глаше чашку, чтобы та наполнила ее чаем.
– Я ведь, когда оставила преподавательскую работу, очень тосковала по нашей консерватории, по занятиям. В моей жизни что-то оборвалось. Тогда мне и посоветовали заняться репетиторством. Сначала отнекивалась, считала, что это неправильно, но затем поняла – некоторым студентам весьма пригодились бы такие занятия-консультации. Сейчас у меня занимаются трое. Вика, Андрей и Даша. Что я могу сказать о них? Или очень много, или очень мало.
– Говорите, – попросил Игорь, – говорите все, что считаете нужным.
– Хорошо, – Генеральша поправила выбившуюся прядь, – на моих учеников я возлагала большие надежды.
Вика всегда отличалась целеустремленностью. У нее есть способности, есть цель, и она прикладывает массу усилий, чтобы ее добиться. Для нее не существует понятия „трудно“. Не „трудно“, а „нужно“. Если возникнет необходимость, то она часами разучивает трудное место, но от своего не отступится. Меня поражает ее работоспособность, она готова часами не вставать из-за рояля, отрабатывая трудное место.
– У нее есть увлечения? – перебил Игорь, – я имею в виду помимо музыки?
– Насколько я знаю – нет. Вика все свободное время тратит на занятия. Она очень пунктуальна, и не было ни одного раза, чтобы она опоздала или не пришла. Она скрупулезно выполняет все мои замечания.
– Андрей?
– Про таких говорят „сильный музыкант“. Он действительно сильный. Бывает, что буквально с налета может разобрать трудное место. Но тяжелая работа, когда нужно сидеть и методично отрабатывать прием, не для него. Андрей – пианист по вдохновению. Когда у него отличное настроение, он чувствует подъем, то может сыграть блестяще, но если какой-то пассаж не выходит и нужно приложить усилия, просто подольше посидеть над трудным местом, Андрей начинает хандрить, может сыграть из рук вон плохо.
– Натура увлекающаяся, как я понял.
– Да, совершенно верно. Именно увлекающаяся. Мгновенно вспыхивает, но также быстро может и потухнуть.
– Ясно, а Даша?
– Даша... – Генеральша вздохнула, – прежде чем говорить о Даше, я хотела бы кое-что пояснить. Как вы понимаете, мои занятия стоят денег, и денег немалых. Я ведь занимаюсь с ребятами помимо их основных педагогов. С Викой все ясно, она из весьма обеспеченной семьи. Папа – предприниматель, мама – директор магазина. Вике ничего не стоит оплачивать занятия хоть у трех педагогов. Андрей также из небедной семьи, кроме того, мне известно, что он по вечерам где-то подрабатывает, так что здесь также все ясно. Но Даша... У Даши только мать, а также еще четверо детей в семье. Конечно, Даша нашла себе работу – моет полы в школе, подрядилась убираться у одних состоятельных старичков, но денег, как вы понимаете, все равно не хватает. Она не смогла бы оплачивать занятия, но с ней просил заниматься мой друг профессор Лещинский. Он считает, что девочка талантлива, а талантам нужно помогать. Согласна. Из всех троих Даша наиболее перспективна, у нее может быть большое будущее.
– Значит, Даша вам за уроки не платит?
– Платит консерватория, хотя подозреваю, что это деньги самого Лещинского. Для Даши он установил специальную повышенную стипендию.
– Понятно. Даша не пропускает занятия?
– Случается, но если причина очень серьезная. Она приходит вовремя вместе с сестренкой.
– Вот как?
– Лерочке пять лет, и она очень спокойный ребенок. Может сидеть часами, и слышно ее не будет. Даша специально берет для нее детские книжки. Иногда она сидит с Глашей на кухне, но чаще всего в комнате, где мы занимаемся.
– Я понимаю, Жустьена Карловна, что задам сейчас неприятный вопрос...
– Я знаю, что это за вопрос. Вы думаете, что кто-то из них мог это сделать?
– А как думаете вы? – в упор спросил Игорь.
– В этом-то все и дело. Чужие у нас не бывают, но мне ужасно не хочется думать, что это сделал кто-то из ребят. Но и я не могла их потерять или забыть где-то, они всегда лежали в шкатулке под замком.
– Студенты знали, что у вас хранятся драгоценности?
– Конечно, я же не всегда сижу дома, бываю на концертах и в консерваторию захожу время от времени. Специально я их никому не показывала, но думаю, что видеть они шкатулку могли.
– И как вы достаете из шкатулки?
– Возможно. Понимаете, Игорь Анатольевич, я привыкла к ребятам, знаю их не первый год и мне так неприятно думать, что это кто-то из них.
– Поэтому вы не хотите обращаться в милицию? – мягко спросила Ирина.
– Нет, – Генеральша подняла на нее глаза, – хотя, возможно, и поэтому тоже. Это только в современных сериалах милиционеры такие ловкие, что очень быстро находят преступника, а реально... Но, с другой стороны, если они действительно найдут того, кто это сделал... Я почему то надеюсь, что драгоценности мне вернут. Не хочется думать, что кто-то из ребят так поступил со мной.
– Вы хотите, – спросил Игорь, – чтобы я занялся этим делом?
– Да, вы же частный детектив и пользуетесь не такими грубыми методами, как работники милиции. Если бы вам удалось узнать, кто это сделал, то, может быть, нужно поговорить с этим человеком, выяснить причины... Хотя не представляю, не могу себе представить, что кто-то из ребят залез в шкатулку. Извините, – она встала и, тяжело опираясь на палку, направилась в свою комнату.
Игорь тоже встал:
– Мы тоже пойдем.
