Похоже, ему все же придется отказаться от своей удобной и привычной холостяцкой жизни. Правда, все складывается так, что ему все же удастся сохранить рассудок. Розамунда вернется в лоно семьи — именно таково было ее желание, а он женится на Грейс и станет отцом наследника. Грейс отлично известны правила удобного брака. Их союз будет основываться не на страсти, а на проверенной временем дружбе. Она займет более высокое положение в обществе, к чему, собственно, и стремилась, а он поправит материальное положение Хелстонов. Ата и Грейс получат наследника или двух, которых станут слепо обожать, а между делом устраивать жизни вдов. Пожалуй, так будет лучше всего. Его жизнь пойдет своим чередом, без взлетов и падений. Люк уважал порядок в жизни.
Но если все хорошо, почему он чувствует себя так чертовски скверно? А при виде того, как сидящий в этой же ложе молодой подполковник поглядывает на Розамунду с нескрываемым интересом… сексуальным интересом, Люку пришлось приложить огромные усилия, чтобы немедленно не вскочить и не вышвырнуть наглеца за дверь, попутно как следует врезав ему по физиономии, чтобы стереть с нее похотливое выражение. Нахмурившись, Люк отвернулся.
Он справится. Он сумеет достойно пройти через все испытания.
Его мысли нарушил гром аплодисментов. Зрители, в том числе и обитатели ложи Хелстонов, начали вставать и выходить в фойе, где можно было выпить чего-нибудь освежающего и поболтать со знакомыми. Но в этом герцог уж точно не собирался участвовать. Он и без того потрудился на славу — был хозяином бала, общался с четырьмя сотнями гостей… Сколько же можно издеваться над собой!
— Нет, Ата, я не стану добывать миндальный ликер и лимонад для дам. Здесь достаточно джентльменов, чтобы сопроводить каждую к столу. А я останусь здесь.
Грейс Шеффи окинула его странным взглядом и рассмеялась.
— Вот что мне нравится в тебе, Люк: ты всегда говоришь что думаешь, не заботясь, какое впечатление это произведет на окружающих.
— Советую тебе делать то же самое, Грейс. Это освобождает душу, — ответил он и встал, дожидаясь, пока гости выйдут из ложи.
Потом снова сел, опустил голову и сжал руками виски. Голова болела отчаянно.
Шорох тяжелых бархатных занавесей возвестил о том, что кто-то из гостей вернулся.
— Да? — спросил он, не поднимая головы.
— Ваша светлость, — проговорила Розамунда. Он тут же выпрямился.
— Мы же договорились, что ты не станешь обращаться ко мне так, по крайней мере, когда мы наедине.
— Люк, я пришла не для того, чтобы поблагодарить за все, что ты сделал для меня и Сильвии, — сказала она. — Я знаю, ты не любишь благодарности. Но мне хотелось кое о чем тебя попросить.
Он прикрыл глаза, стараясь спрятать зажегшийся в них огонек надежды.
— Мне необходима прядь твоих волос.
Это было забавно. Ему следовало лучше знать жизнь и ни на что не надеяться, тем более в столь зрелом возрасте. Но торговаться он умел.
— Да? Полагаю, это можно устроить в обмен на твою прядь.
— Ты же знаешь, это невозможно. Это было бы несправедливо по отношению к Грейс.
— Могу я спросить, зачем тебе клок моих волос?
— Я надеялась, что ты не станешь спрашивать, — тихо сказала она.
Герцог молча воззрился на любимую женщину, не в силах подобрать ни одного подходящего слова.
— Ты всегда старался найти юмор в любой ситуации. Пожалуйста, сделай это и сейчас.
— Честно говоря, я считаю, что в сложившихся обстоятельствах так много юмора, что это уже не забавляет, — сухо бросил он.
— Пожалуйста, Люк.
Все же самоконтроль — великая вещь. Герцогу удалось не вскочить, не стиснуть Розамунду в объятиях и не начать целовать. Он вообще не пошевелился.
— Почему бы и нет? Полагаю, ты захватила с собой садовые ножницы или какое-нибудь другое смертельное оружие, подходящее для похода в театр?
— Конечно, — улыбнулась она. В ее голосе звучало явное облегчение. — Спасибо.
Люк закрыл глаза и почувствовал, как ее легкие пальчики прикоснулись к тугой косе, которую он всегда носил. Ни о чем не думая, он выпалил:
— Отрежь ее всю.
— Что? Но все заметят и начнут задавать вопросы. Я не могу…
— Если тебе зачем-то нужен клок моих волос, режь, не жалей, — возбужденно пробормотал он. — А насчет вопросов не волнуйся. Я сейчас уйду. Скажешь остальным, что у меня безумно разболелась голова.
— Ну хорошо, — прошептала Розамунда. — Если ты уверен…
— Просто сделай это.
Он услышал, как лязгнули ножницы, и через мгновение голове стало легко, как никогда.
— Наклонись, пожалуйста, назад, — попросила она.
Герцог почувствовал, как нежные пальцы пригладили его волосы, потом еще несколько раз лязгнули ножницы. Розамунда снова провела рукой по его волосам, и он, не в силах сдержать внезапную дрожь, сжал ее ладонь.
— Розамунда, ради всего святого, прекрати. Я ведь не железный. Мне надо идти.
Люк резко вскочил, опрокинув стул, быстрыми шагами вышел из ложи, миновал коридор, заполненный людьми, возвращавшимися на свои места, и оказался на улице. Воздух был прохладен и чист. Неожиданно Люк почувствовал, что головная боль прошла.
Розамунда положила черную косичку в сумку. Почему-то у нее возникла мысль о наказании. Но за что, она не понимала и не могла даже сказать, кто из них наказан — она или Люк. Тем не менее, хотя момент действительно был крайне напряженный, возможно, это станет началом новой главы в жизни — и его, и ее.
Она не сомневалась, что в течение ближайшего года Люк женится и познает радость отцовства. Графиня подарит ему наследника. Как-то вечером из своего окна в Эмберли Розамунде довелось наблюдать, как герцог возится с детьми гостей, приехавших на бракосочетание Мэдлин. Он организовал игру в крикет. С ребятишками он чувствовал себя спокойно и непринужденно, и у него для всех находилось доброе слово — и для мальчиков, и для девочек, и даже для крошек, едва начавших ходить. Возможно, обретя семью, он в конце концов обретет счастье, существование которого наотрез отказывался признавать.
Впервые за долгое, очень долгое время тоска охватила Розамунду настолько сильно, что мешала судить здраво. Она боролась с ней всю ночь, до самого раннего утра, сплетая прядь черных блестящих волос Люка с золотистыми волосами его матери, имитируя образец, хранившийся в ее собственном медальоне. За работой она тихонько напевала меланхоличную валлийскую песню, которую поют, глядя в глаза любимому, которого придется покинуть.
Утро выдалось ясным и солнечным. Судя по всему, природа наотрез отказывалась соответствовать мрачному настроению Люка. Подгоняя черного норовистого жеребца по Роттен-роу, герцог понял, что цель, которую он имел в виду, отправляясь на прогулку — хотя бы на час отвлечься от проблем, — не достигнута.
Сегодня она уезжает, а Грейс Шеффи приходит к бабушке на чай — излюбленное варево вышедших на охоту матримониально настроенных дам. Хорошо, что хоть на Роули можно положиться. Не даст погибнуть. Судя по письму, его бывший помощник прибудет в Лондон уже этим вечером. Наверняка надеется поговорить о леди Сильвии. Всего этого достаточно, чтобы нормальный человек затосковал по флоту.
Люк возвращался на Портман-сквер. Вокруг царило утреннее оживление: рабочие торопились на фабрики, сновали трубочисты и разносчики. Совсем юная девушка стояла на углу, продавая по два пенса маленькие букетики очаровательных фиалок. Люк остановился и купил их все.
На пороге герцога остановил лакей и объявил, что его ждут в саду.
Розамунда сидела на садовой скамейке одна. Солнечный свет, проникая сквозь густые ветви березы,
