стол перед Рахматулло. Рахматулло поблагодарил его кивком головы, и глазами показал на дверь. Дежурный вежливо склонил бородатую голову, и молча удалился.
Сделав пару глотков и окончательно успокоившись, Рахматулло повел взглядом по кабинету.
В отличие от роскошно обставленного кабинета Мушаррафа, где периодически трудился и американец Робертсон, обучавший моджахедов минно-подрывному делу, а в последнее время, с поступлением на склады «Стингеров», проводивший с ними теоретические занятия по использованию этих реактивных комплексов по воздушным целям, кабинет Рахматулло выглядел спартанским. Грубо сколоченный деревянный стол с двумя телефонами. Один внутренний, другой для связи с начальством в Пешеваре. Два табурета, один из которых был под ним, а другой стоял у двери. В углу, на отдельном столике, радиостанция. Слева от стола сейф с бумагами. У противоположной стены простенький топчан для отдыха. Вот и вся обстановка.
Остановив взгляд на бумагах, где были сведения о пленных шурави, Рахматулло с трудом подавляя вновь просыпающееся в нем раздражение, вспомнив, как лично его инструктировал полковник Акахмед о допуске американцев для бесед с пленными, сделал вывод, что действовал согласно инструкции, и не более. А в том, если что-то поведали шурави американцу, в том вины его нет. И вообще, его дело командовать учебным подразделением моджахедов, а пленными должен заниматься комендант лагеря майор Мушарраф.
Придвинув папку, Рахматулло открыл ее.
Первым в списке значился шурави под именем Мустафа. Подлинная фамилия этого парня и других шурави, в списке указаны не были. Мусульманские имена давались всем попавшим в плен неверным. Подлинные же фамилии и другие сведения о них были только у коменданта лагеря и, конечно, у полковника Акахмеда.
Рахматулло отодвинул в сторону бумаги, закинул руки за голову, прикрыл глаза. Он почувствовал, что в душе его, где-то там, далеко, далеко, просыпается сострадание к этим шурави. И он уже знал, что это такое. Первый раз все случилось в начале 1980 года, после боя с шурави в районе перевала Саланг. Тогда его моджахеды разбили небольшую автоколонну с боеприпасами. Бой был жестокий. Противниками у них были не такие, как большинство этих необстрелянных мальчишек, а где-то уже успевшие повоевать солдаты. Хотя моджахеды и победили, но потери понесли большие. Разгоряченные боем они не пощадили тогда ни одного раненного шурави… Особенно отличались своей жестокостью бывшие в его отряде хазарейцы. Вот тогда он впервые и почувствовал, что-то щемящее в своей груди. Позднее он понял, в чем причина. Это стучалась в душу кровь его предков…
Дед Рахматулло, богатый казачий урядник Рахманов из Семиреченского форпоста Российской империи в Туркестане, примкнул к белому движению в начале 20-х, когда советская власть начала свое продвижение по Средней Азии. Так он оказался в личном конвое атамана Анненкова, части которого вели активные боевые действия против советских войск в Туркестане.
1921 год. Окончательно разбитые отряды Анненкова отступали в стык границ бывшей Российской империи с Китаем и Афганистаном. С атаманом остались наиболее преданные ему остатки когда-то боевых частей. Это был его личный конвой и три волонтерских батальона — сербский, китайский и афганский. Многие казаки отступали с семьями, которые следовали за ними в обозе. Тогда, при переходе через пустынные степи, у Рахманова от тифа умирает жена. За оставшимся десятилетним сыном Мишкой стали присматривать семьи однополчан.
В повседневной походной жизни Рахманов наиболее сблизился с афганцами. Почему? Он не знал и сам. Возможно, сыграло в этом роль то, что он, родившийся в Туркестане, хорошо знал не только язык, но обычаи и нравы мусульман.
Попрощавшись на стыке границ с боевыми товарищами, решившими уходить в Китай, он, с волонтерами из афганского батальона и десятью казачьими семьями, которые были все из одной с ним станицы, оказался в Афганистане.
Обосновались все в Файзабаде. Имевшийся при себе капитал, знание языка и природная сметка, быстро помогли бывшему казачьему уряднику встать на ноги. Он стал заниматься торговлей. Конечно же, не все было гладко. Ему и сыну Мишке пришлось расстаться с православной верой и принять ислам. Он превратился в Рахматулло, а сын Мишка в Махмуда. Жениться не стал, хотя вокруг было довольно много богатых невест. Так и жил все время бобылем. А вот Мишку женил. В 1940 году просватал дочку богатого пуштунского торговца. А в 1941 году у молодых родился сын, которому дали имя Рахмат, а немного позднее еще две дочки.
Много лет спустя Рахмат, он же Рахматулло, узнал, откуда у деда появился «первичный» капитал. Умирая тот, исповедовался перед сыном и внуком по православному обычаю. Больше было не перед кем. Он уже давно был правоверным, да и если бы захотел, ничего бы не получилось. Православного священника не только в Файзабаде, но и во всем Афганистане, не было и не могло быть.
Вот что рассказал тогда дед:
— Личный конвой атамана, когда с боями отбивали у красных населенные пункты, первым начинал экспроприацию ценностей у населения. У зажиточных брали под предлогом сбора средств на борьбу с большевиками.
Все захваченное передавались в атаманскую казну. Естественно конвой себя не «обижал». Не «обижал» себя и урядник Рахманов. Анненков конечно знал об этом, но благоразумно закрывал на все глаза… А там… там пришлось бежать, в прямом смысле этого слова. Красные не давали покоя, преследовали казаков буквально по пятам. Оторвались только перед самым приграничным стыком. Перед казаками выросли каменные ворота Джунгара, за которыми была дорога, кому в Китай, а кому в Афганистан. Граница разделила остатки Анненковской армии на три части: первая, с атаманом, решила идти в Китай; вторая, в которой был и урядник Рахманов, уходила в Афганистан. Ну, а третья, третья, которую по приказу атамана разоружили, повернула назад, к родным станицам. Но не суждено им было вернуться домой, и просить у красных помилования. Все,3800 человек, были расстреляны и зарублены, теми, кто уходил за границу… И об этом исповедовался тогда дед Рахмата…
Однако исповедование деда не задело душу внука. Он не знал своей исторической родины, да и, по правде говоря, не стремился к этому. В Кабульском университете, куда он успешно сдает вступительные экзамены, изучает историю богословия. Он видит в исламе то, чего нет в христианстве. Он видит, как христианские страны разъедает расовая ненависть, национализм, что в итоге не объединяет их, а наоборот отталкивает друг от друга. И наоборот, ислам объединяет страны его исповедующие. В этих странах нет национальных предрассудков, и не может никогда быть.
Итак, казалось бы, все идет, как надо. Но отрицательную роль в его последующей, казалось бы, успешной, карьере, сыграло продолжение учебы в Англии. По возвращении в Афганистан, начинает работать в МИДе правительства принца Дауда… А дальше, переворот за переворотом. В итоге он остается не удел. Новое правительство Афганистана почему-то считало его английским шпионом, в связи, с чем он неоднократно вызывался в службу безопасности. А так, как там никаких доказательств не было, его отпускали. И вдруг, новый переворот. Амина убивают. К власти приходит Бабрак Кармаль, и почти сразу, в стране появляются русские войска.
Рахматулло никогда не испытывал вражды к русским. Возможно потому, что его предки по отцовской линии русские? Вполне возможно, но и то вряд ли. К русским никогда не испытывал вражды и его тесть, да и другие афганцы, которых он знал. О России они отзывалась всегда с большим уважением. Они помнили, как эта страна, стоявшая на грани порабощения, не только защитила себя, но и освободила от рабства другие народы Кто-кто, а афганцы знали, что такое борьба за независимость. Об этом им не нужно рассказывать. Это у них в крови. И вот эта страна, к которой, как великому соседу, афганцы относились с уважением, вдруг пришла на их землю. Пришла, чтобы защитить новый режим, который, как только пришел к власти, уже пытается разрушить счастье и благополучие уже его, Рахматулло, семьи. Став полевым командиром, он с такой же ожесточенностью, как в свое время его дед воевал с большевиками, дрался с новой властью, и с теми, кто пришел к ней с поддержкой. Воевал умело. Из боев всегда выходил победителем. Был замечен лидером группировки ИОА (Исламское Общество Афганистана) Раббани, в лице которого всегда имел по отношению к себе поддержку. И только благодаря нему, оказался после лечения в госпитале в Пешеваре, здесь, в лагере Бадабера.
Рахматулло вздохнул, взял в руки список пленных шурави, и пробежал по нему взглядом. Список заметно поредел. Четверых уже нет. Двоих забил досмерти начальник охраны Абдурахмон. Один умер от
