- Ты стоял на коленях перед ним, — сказала Торси, глядя на Джарика. Ты перевязывал его и что-то бормотал про себя. Я… я вышла из кустов и заговорила с тобой, но ты ничего не сказал. Тогда я осмотрелась кругом и стала плакать, ты плакал тоже.
Увидев изменившееся выражение его лица, его глаз, она сказала:
- Может, это из-за дыма? Ты знаешь, что я люблю тебя, Чаир-ик. Может, дым помешал мне хорошо рассмотреть. Я спросила тебя, где мать, и ты ответил, что мне лучше не смотреть. Ты сказал так, будто был стар и мудр, и я не стала смотреть. Ты сказал так, будто был стар и мудр, и я послушалась, я послушалась. Я спросила, что ты делаешь, и ты ответил, что знаешь, что делаешь — ты перевязываешь рану отца. И ты сказал, что знаешь, что он мертв. Знаешь, что рана его смертельна, но ты считаешь, что это неправильно, что он лежит и истекает кровью. Я сказала, что это теперь не имеет значения, Джарик, что мы теперь будем делать? И тогда ты посмотрел на меня, как настоящий мужчина, и ты сказал, что тебя зовут не Чаир- ик.
«Ты сошла с ума», — подумал он, но не сказал. Однажды Бавериник сошел с ума и говорил странные слова. Торси тоже говорит очень странно. То, что произошло, лишило ее разума. Джарик вспомнил, как отец говорил, что разные несчастья могут свести человека с ума. Хорошо, что рядом с ней есть сильный, отважный мужчина, который может позаботиться о ней. Бедная Торси.
- Меня зовут Джарик.
- Я знаю. Но тогда ты сказал, что тебя зовут не так. Я подумала, что ты… ты… что ты сошел с ума.
Джарик громко расхохотался. Он!
- Да, я так подумала, — сказала Торси, — и заплакала. А ты продолжал перевязывать отца и делал это так искусно, как я никогда в жизни не видела. И потом я спросила, кто же ты.
Джарик вспомнил про весла в своих руках. Он начал грести.
- И что я сказал?
- Ты назвал меня маленькой дурой, сумасшедшей и сказал, что тебя зовут Сак. И я перепугалась, Чаир-ик.
- Как я мог сказать это? Я ведь спал. Я ничего не помню.
- Ты сказал это, Чаир-ик.
Он не ответил.
- Ты помнишь, как перевязывал отца?
Он резко дернул весла, одно из них вырвалось из рук, и он упал, ударившись спиной и коленом.
- Нет!
И тогда Торси сказала:
- Ты ударился, давай я погребу, Чаир-ик.
Джарик смотрел на свою сестру, которая была лишь на восемь месяцев старше, и не мог придумать, что же сказать. Он продолжал грести. Затем он обернулся через плечо. Впереди ничего не было.
- Там ничего нет, — сказал он.
- Что?
- Впереди ничего нет, кроме моря.
- Я знаю, — сказала Торси. — Я вижу.
- Там нечего видеть.
- Я имею в виду, что ничего не вижу, ничего, кроме моря.
- Нам нужно приплыть куда-нибудь. Ведь у нас уже нет воды.
Она махнула рукой в безнадежном жесте.
- Здесь нет ничего, кроме воды.
- Мы не можем пить эту воду, Торси.
- А где же наша вода? — Торси тряхнула кожаный бурдюк. Там ничего не плескалось.
Джарик долгим взглядом посмотрел на нее, размышляя. И затем сильный отважный мужчина сказал:
- Мы уже все выпили.
- Нам нужно было взять больше.
- Да, конечно.
- Нашего брата должны были назвать Сак, если бы это был мальчик.
- Я знаю.
- И ты сказал, что твое имя Сак.
- И ты закричала, потому что испугалась?
- Я испугалась, Чаир-ик.
Он посмотрел на нее с превосходством и не мог ничего придумать, как сказать. Поэтому он сказал:
- Ты ничего не говорила два дня, Торси. Больше, чем два дня. — Он посмотрел на небо. Солнце было уже низко, и от него на землю тянулись по небу желтые, красные и розовые лучи.
- Почти три дня.
- Я думаю, что это из-за того, что случилось.
Он кивнул и продолжал грести. Затем он сказал:
- Наверное, я перевязывал отца и сказал, что меня зовут Сак, из-за того, что случилось.
- Чаир-ик… ты думаешь, что мы сошли с ума?
- Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня Джарик, как Танаме. Повтори. Джарик. Это мое имя. Поняла?
- Да!
- Я думаю, что мы оба сумасшедшие, Торси. Вернее, были. Теперь мы уже в своем уме.
Она подумала над его словами.
- Ты чувствуешь себя сумасшедшим, Джарик? — Торси слегка запнулась, произнося его новое имя.
- Нет. А ты?
- Нет.
- Значит, мы уже излечились, все хорошо. Мы были немного сумасшедшими, а теперь нет.
- Я рада, что мы не сумасшедшие. Помнишь Бавериника?
- Помню.
- Он не излечился.
- Да. А мы излечились, Торси. Мы больше не сумасшедшие.
А где-то внутри их таились раны, ноющие, неисцеленные. И пройдет еще много времени, пока они станут старше и поймут, что вовсе не излечились от того, что произошло.
- Сколько… сколько мы можем прожить без воды, Джарик?
- Не знаю, но мы скоро добудем воды.
- У тебя руки кровоточат.
Он посмотрел на пропитавшиеся кровью повязки.
- Немного.
- Давай я погребу.
- Приготовь что-нибудь поесть. Только ничего соленого.
- О, Джарик, правильно. Я не подумала об этом.
Джарик сел прямо и продолжал грести.
Но на следующее утро ему стало совсем плохо. Ужасно хотелось пить. Ему казалось, что он умирает. Он греб и греб, упорно стараясь не думать ни о чем, и в полдень Торси вскрикнула и вскочила на ноги, едва не перевернув лодку. Он посмотрел туда.
Там было что-то. Но это была не земля, и вскоре Джарик понял, что это.
- Нам нужно бежать, — сказал он и стал яростно грести, чтобы развернуть лодку.
- Джарик, что это?
- Это крыло большой лодки. Такой большой, что на ней могут уместиться сорок человек и все награбленное в деревне добро. Вот это зеленое — это большое крыло над лодкой. Ты видишь в небе черные
