— Да, — ответ был простым, но очень уверенным.
— Он первый пошел на сближение после вашего разрыва? Или ты?
Феба склонила голову, обдумывая ответ.
— Можно сказать, мы встретились на полпути.
Кизия долго молчала, затем произнесла:
— Я не знаю, где сейчас эта половина пути между мной и Шкафом. Но я знаю, что Ральф Букер Рэндалл множество раз шел мне навстречу.
— И что?
— И… — Она встала, уже зная, что будет делать дальше. — Я поеду в больницу и попытаюсь вернуть его расположение.
Так она и поступила. Но приехав в больницу, не сразу направилась в палату Шкафа. Первым делом она зашла в маленькую больничную часовню и помолилась.
Кизия хорошо знала эту часовню. Они с Хеленой Розой Рэндалл провели здесь много часов в первую неделю после несчастного случая.
В то время, как мать Шкафа в течение этой недели хранила безмятежное спокойствие, Кизия испытывала самые противоречивые чувства. Она злилась на Бога. Пыталась с Ним договориться. Смиряла себя и обращалась к Нему с мольбами. А на седьмой день после пожара со слезами на глазах благодарила за то, что Шкаф пришел в сознание.
— Аминь, — пробормотала она наконец и встала с колен.
— Я надеялась, что встречу тебя здесь, деточка, — произнес приятный голос.
Кизия обернулась.
— Миз Хелена Роза!
— Я только что от Ральфа.
— Как он?
Пожилая женщина вздохнула.
— Плохо. Он опять пропустил процедуры.
— Я говорила с Фебой Донован…
— Молодой женой Джексона Миллера?
— Да. Она утром навещала Шкафа, а потом приехала ко мне. Ее это тоже беспокоит.
Очередной вздох. Обычно полная энергии, мама Шкафа казалась крайне утомленной.
— Вы с ним…?
— Тоже плохо, миз Хелена Роза. Но я пришла сюда, чтоб кое-что исправить.
— Что?
Кизия развела руками.
— Я как раз сейчас пытаюсь это обдумать.
— Это хорошее место для раздумий.
— Это хорошее место для многого.
— Я не спрашиваю, что случилось между тобой и Ральфом, — произнесла пожилая женщина после недолгой паузы.
— Не думаю, что смогла бы это объяснить, — честно ответила Кизия. — Поэтому я пришла сюда. Чтобы разобраться в себе… и в нем.
— Он боится, понимаешь. — В глазах Хелены Розы Рэндалл блестели слезы. — Чтобы он ни говорил, ты должна помнить, что он боится. А он не привык бояться. Не привык быть слабым.
— Шкаф не слабый, — возразила Кизия, не раздумывая. — Я знаю, что он ранен. И знаю, что по мнению врачей, он больше не сможет работать пожарным. Но это не делает его слабым, миз Хелена Роза. Ваш сын — самый сильный человек из всех, кого я знаю. Не потому, что у него рост под два метра, и что он может поднять груз в два раза больше собственного веса, если постарается. А потому, что он добрый, любящий и порядочный человек. Он был сильным с самыми разными людьми и в самых разных ситуациях. Со школьниками, которых учил технике безопасности. С подростками, которым давал советы в церкви. Со мной. Поэтому я люблю его так сильно. Потому что он силен своим рассудком, своим сердцем и своей душой. Я знаю, что такое слабые люди. Я была замужем за таким человеком почти три года, и он чуть не убил меня. Шкаф не такой. Я не говорю, что он идеал. Но он не слабый!
Кизия умолкла, слегка смущенная собственной горячностью. Мама Шкафа, напротив, казалась очень спокойной.
— Если ты так сильно любишь моего сына, деточка, — тихо сказала она, — то почему не ответила «да», когда он просил твоей руки в первый раз.
Снова туда же, — вздрогнув, подумала Кизия. Вопрос Хелены Розы был более вежливым вариантом того обвинения, которое обрушил на нее Шкаф три дня назад.
«Я просил твоей руки три раза, — сказал он. — Три раза! Почему ты не могла ответить „да“ до того, как я загремел в эту долбаную больницу?»
Почему?
Почему?
ПОЧЕМУ?
И тогда, неожиданно, Кизия поняла.
Если бы Кизия ворвалась в его палату минутой раньше, то как раз застала бы его за использованием утки. В дверях она чуть не столкнулась с санитаром, который помогал Шкафу в этом интимном ритуале.
— Мистер Рэндалл не хочет гостей! — возразил хрупкий молодой человек.
— Не проблема, — моментально огрызнулась Кизия. — Я не гость.
— Но…
— Мы позвоним, если что-нибудь понадобится.
Через мгновение санитар уже стоял в коридоре, а дверь палаты закрылась прямо перед его носом.
Шкаф с трудом приподнялся, заметив, как ускорилось его сердцебиение. Кизия застала его врасплох.
— Чего, — он прочистил горло, — ты хочешь, Кизия?
Она подошла к кровати. Ее щеки горели. Глаза метали молнии. Она казалась безумно красивой. И очень, очень злой. Злой, как никогда.
— Я хочу ответить на вопрос, который ты мне задал три дня назад, — сказала она. — Тот, на который я должна была найти ответ, чтобы ты снова захотел меня увидеть. Так вот. Причина, по которой я отвергала твое предложение, в том, что я боялась. Но не тебя, Шкаф. Ни в коем случае. Я боялась себя.
— Я не…
— Помнишь, я сказала тебе, что ты единственный не считаешь меня виноватой в том, как обращался со мной Тайрелл? Несколько минут назад я поняла, что в первую очередь я сама винила себя в случившемся. Да, конечно, я знала, что Тайрелл насильник. Но в глубине души верила, что это из-за меня. Я верила, что что-то во мне… какие-то мои слова или поступки… приводили к тому, что муж меня бил. Более того, я верила, что это «что-то» может подействовать на другого мужчину… пусть даже доброго, нежного, порядочного.
У Шкафа сжалось сердце.
— Ох, Кизия…
Она взяла его за руку.
— Слушай дальше. В то утро, когда я наконец ушла от Тайрелла, я слышала внутренний голос, который сказал, что я не заслуживаю такого жестокого обращения. Но он ни разу не говорил мне, да я и не задавалась таким вопросом, чего я заслуживаю. Теперь я поняла. Я заслуживаю лучшего. И лучшее, на мой взгляд, это ты. Настоящий ты. Не этот утонувший в соплях нытик, каким ты был в последние несколько дней. Я не знаю, что заставляло тебя пропускать процедуры, Шкаф Рэндалл, но я хочу, чтобы это больше не повторялось.
