Эйкен что-то шепнул своей лошади, потом потрепал ее по морде.
– Ты больше любишь своих лошадей, Эйкен Мак-Лаклен, чем собственных ребятишек.
Эйкен застыл; он сидел молча, не двигаясь. Вся его бравада внезапно улетучилась. Он не отрываясь смотрел на нераспечатанное письмо каким-то странным, отрешенным взглядом.
«Пожалуй, Фергюс на этот раз зашел уж слишком далеко», – подумал Калем, переводя взгляд со своевольного, упрямого старика на столь же своевольного, упрямого брата.
Старик, наверное, и сам сообразил, что хватил чересчур; он тоже умолк. Напряжение росло; с минуту в комнате царила мертвая тишина, не считая непрестанного тиканья каминных часов Бэйарда.
Эйкен наконец поднял голову; скулы его напряглись чуть сильнее, глаза чуть больше сузились.
– Я сам позабочусь о своих ребятишках, старик.
– Им нужна рука матери и им нужно жить здесь, среди Мак-Лакленов. Дети должны жить с отцом – вот что я скажу тебе, парень.
Эйкен ничего не ответил.
Фергюс опять повернулся к Калему.
– А ты – глава клана Мак-Лакленов, последний в нашем роде Калем Мак-Лаклен, а у тебя вообще нет детей. У ребятишек Эйкена нет двоюродных братьев и сестер. Детям нужна семья, вот что я скажу вам, друзья мои! И если вы сами не хотите об этом заботиться – что ж, придется позаботиться мне!
– Послушай, старик! Ты что же, думаешь, эта старуха родит мне детей?
Фергюс пожал плечами:
– Она была первой, кого я нашел.
Калем стоял, не проронив ни слова.
Эйкен, однако, не мог удержаться:
– Где ты искал ее – ночью, в пещере? – Он покосился на Калема. – Фергюс, должно быть, отыскал ее, роясь в отбросах в поисках глаза тритона. – Старик бросил на Эйкена рассерженный взгляд. – Жабьей кожи? Или крыльев летучей мыши?
– Как тебе угодно, Эйкен Мак-Лаклен. А все-таки вам с братом нужно жениться.
– И ты, значит, хочешь, чтобы такая вот старая грымза стала матерью наследника рода Мак-Лакленов?
Эйкен расхохотался.
Фергюс поскреб подбородок.
– Ну... Зато она согласилась приехать бесплатно.
– Бесплатно? – Калем так и вскинулся, глядя на Фергюса.
– Ну да.
Ошеломленный, Калем стал припоминать всех тех женщин, которых доставлял на остров Фергюс, и мысленно принялся их считать – деньги и женщин.
– Ты хочешь сказать, что все это время платил им? – Фергюс в ответ промолчал; сомнений не оставалось – так оно и было. – Ты, значит, платил им за то, чтобы они приезжали сюда, тогда как я только и делал, что твердил тебе: никаких невест, никаких жен, никаких женщин?
– Мне не всем приходилось платить.
– Ну и сколько же их было?
Фергюс молчал, но губы его шевелились, пока он считал. Наконец он взглянул на Калема:
– Шестнадцать.
Эйкен расхохотался; Калем понимал почему. В прошлом году Фергюс заманил на их остров восемнадцать невест.
– Вот видишь, брат, две все-таки согласились приехать бесплатно, – заметил Эйкен, и по лицу его было видно, что он еле сдерживается, чтобы снова не рассмеяться.
– Эти жалкие болваны с побережья воображают, будто Мак-Лаклены – привидения, – с негодованием бросил Фергюс.
Старик подождал с минуту, точно надеялся, что Калем или Эйкен заговорят. Однако они оба молчали; тогда он посмотрел на Калема с вызовом. Потом опять подбоченился:
– Почему ты кричишь на меня, Калем Мак-Лаклен? Ты же сам заплатил последней, чтобы она убралась отсюда.
– Все потому, что она то и дело лезла к нему в постель, старина. – Эйкен взглянул на Калема: – Зря ты не женился на ней. Тогда даже Фергюс не смог бы сказать, что ты не почитаешь старинные обычаи клана.
Калем не понял, о чем это Эйкен толкует, и, покосившись на Фергюса, заметил, что тот
