– И… что же я… говорила?
– Я, собственно, и не знаю, – ответил он небрежно, аккуратно убирая ее руку со своего плеча. – Не прислушивался. Вот только имя и запомнил…
Старики, до этого тихонько сидевшие в уголочке, переглянулись и встали.
– Времени уж много прошло, а никого нет, – проскрипела Агафья.
– Мы пойдем посмотрим, что да как… А потом быстренько обратно, – сообщил Матвей.
…Ставр и Гром на бегу скидывали с себя одежду, оставляя ее разбросанной по полу. И в комнату, откуда до этого раздавался рев, влетели, сорвав дверь с петель, два крупных волка. Они с ходу прыгнули в разные стороны, ощетинив пасти… Но в комнате никого не было.
Волчье чутье братьев-оборотней подсказало им – здесь только что произошло нечто поистине ужасное. Однако ни следов борьбы, ни крови видно не было. Лишь странный черный дымок вился по полу, да распахнутое настежь окно слегка дребезжало на сильном апрельском ветру. Туда же, в окно, и дальше вел четкий запах ребенка. Волки переглянулись и бросились вперед. Два великолепных прыжка – и вот они уже на твердой влажной почве. Кем бы ни был похититель – Бер, должно быть, уже кинулся следом, потому и рычал. Правда вот, ни его следов, ни запаха братья не учуяли.
Стремительные серые тени мчались, не разбирая дороги, и запах ребенка впереди делался все сильнее, уводя их в лес. Выбежав на очередную прогалину, они увидели на другом конце ее высокого молодого мужчину с ребенком на руках, наспех завернутым в какие-то тряпки. Странно, что никакого присутствия Медведя поблизости близнецы так и не обнаружили. Видно, парень обвел Бера вокруг пальца?! И тот сейчас рыщет где-то в другом месте…
Услышав хриплое, но какое-то радостно-азартное рычание, Антонио обернулся, чтобы увидеть двух матерых волков, огромными прыжками несущихся к нему. Он осторожно положил спеленатого младенца на мокрый мох под ближайшее дерево. И приготовился принять бой, понимая, что его не избежать. После жуткой раны, оставленной Бером и непродолжительной схватки, последовавшей за этим, сил у него почти не осталось. Дом-пентаграмма был слишком далеко, к тому же здесь, в этих дремучих холодных лесах, магия его заметно уменьшилась.
Антонио сделал попытку обернуться вампиром, но и это ему не удалось. Поэтому он просто крепче уперся ногами в землю и напряженно пригнулся, готовясь голыми руками встретить зверей. Когда же до столкновения оставались считаные секунды, Антонио пронзила спасительная мысль. Морщась от боли в груди, он быстро достал изогнутый нож, который подобрал там, в комнате, когда уходил, забирая с собой ребенка Юлии.
Заметив тусклый блеск металла в руке у чужака, Гром со Ставром на мгновение замешкались, сразу узнав – чей это нож! И Антонио, воспользовавшись этим небольшим шансом на победу, что было сил прыгнул вперед и вогнал нож одному из волков в основание черепа. Тот рухнул, не подавая признаков жизни. Зато второй взвыл так, словно это его только что смертельно ранили. А потом, скуля, как щенок, закрутился на месте – как человек, находящийся в шоке от горя. Антонио выдернул нож из обмякшего зверя, из открывшейся раны хлынула темная кровь, заливая пушистый палевый мех. Понимая, что сил больше не осталось, Антонио жадно прильнул ртом к ране, и кровь молодого волка потекла в его вены, наполняя жизнью. Силы стали стремительно прибавляться и в самый последний момент он легко увернулся от зубов второй твари, краем глаза увидев, что вместо убитого волка на земле лежит один из братьев-близнецов, охранявших ребенка Юлии…
Оставшийся в живых близнец совершил еще один отчаянный и ловкий бросок на юношу. Обычно после такого жертвы не остаются в живых. Но в прыжке волк столкнулся с темным слепящим лучом, вырвавшимся из руки Антонио. И на землю рухнул обгоревший труп второго из близнецов.
Ставр и Гром, один белый от потери крови, а второй черный от адского пламени, опалившего его, лежали на земле, соприкасаясь русыми головами. И их невидящие явь глаза смотрели друг на друга.
Антонио, последний потомок Гауди, стоял на русской земле, держа в руках младенца, и чувствовал, как кровь лютича-оборотня горит в его венах.
…Матвей и Агафья вскоре вернулись обратно в трапезную. Вид у них был потерянный и испуганный одновременно.
– Что там?! – кинулась к старикам Юлия.
– Мы… никого не нашли… – Матвей откашлялся. – В доме, кроме нас, – ни души…
Глава 17. Вечная битва
Юлия не стала дослушивать.
Сверкнув глазами, она бросилась вон из трапезной, бегом, в комнату сына. Та была пуста. И только распахнутое оконце скрипело на ветру. Она, не раздумывая, вылезла в окно и не то прыгнула, не то упала на влажную мягкую землю. Впереди виднелись свежие мужские следы и отпечатки волчьих лап, уходящие к калитке и исчезающие за ней.
Хрипло ойкнув, Юлия автоматически потерла ушибленное колено и бросилась по следам, уходящим прочь. Она не замечала ни боли в ноге, ни хромоты. Слезы лились и лились из немигающих глаз, а губы шептали вечную женскую мантру: «Мама идет… не бойся, мама рядом… мама уже близко…»…
Она добежала до опушки. Влага сверкала бриллиантовыми браслетами на голых руках деревьев.
Юлия вдруг остановилась. В ступоре от накрывшего ее ужаса она смотрела вперед, туда, где черные прогалины расплывались и мерцали сквозь едкие слезы, застлавшие ей глаза. Туда, где следы пропадали, будто их и не было. Жесткая трава уже выпрямилась там, где ее примяли ноги человека и лапы зверя.
Как в страшном сне, она металась из стороны в сторону, в тщетных попытках обнаружить утраченный след. Спешила к выходу из леса и тут же возвращалась обратно, беспомощно озираясь уже почти без надежды что-нибудь обнаружить. Все зря. И эта ее сумасшедшая гонка по следам Велемира, и уже принятое решение подчиниться воле Бера, и даже бегство в Испанию в попытке спасти ребенка – все было напрасно. Ее сын исчез и, что самое жуткое, на этот раз она не имела ни малейшего представления о том, где его искать. Совсем не имела на это сил. И почти уже не имела надежды.
Она не заметила, как Вячеслав подошел к ней сзади, и вздрогнула от неожиданности.
– Ты! – выкрикнула Юлия, вскакивая на ноги и указывая на него пальцем. – Ты все знал!!! Ты специально отвлек меня, чтобы Бер скрылся с моим сыном!!
