Такэру и Коксинг руководили обороной, и Ходзё Дога мог быть спокойным: войск предостаточно, в резерве тайная сила в виде хирака и прочего каменного истуканства. Скоро расцветет, на помощь придут верные войска и изловят бунтовщиков, а потом я их подвергну самым изысканным казням. Он стал выбирать, каким именно. Знал он их не меньше шестисот и все испробовал на деле. У него были китайские труды по правильному умерщвлению огнем, корейские манускрипты по утоплению, тибетские 'книги мертвых' о свойствах ядов, баганские советы, как вытягивать жилы, ванлангские труды по применению бамбука, тяжеленный монгольский свиток, как пользоваться телячьей шкурой, чтобы волосы у человека прорастали внутрь головы, и прочее, прочее, прочее – всего десять огромных сундуков, набитых доверху. Но среди всех – редчайшая рукопись на телячьей коже, которую перевел некий монах Натабура. Эта рукопись нравилась регенту Ходзё Дога больше всего, особенно такое понятие, как 'испанский сапог'. Ходзё Дога не знал, что означает слово 'испанский', но отлично понимал, что такое сапог – что-то вроде дзика-таби, считал он, только из железа и дерева. Он самолично нарисовал эскиз и приказал изготовить образец. Теперь новенький сапог стоял в углу спальни и радовал глаз изысканностью форм. Какая лаконичность, какая гармония, думал Ходзё Дога, единство целого и начало всех начал. Будда в своем совершенстве! Настало время применить, радовался регент Ходзё Дога и с непонятной тревогой посматривал в сторону города – город был темен, как зимнее поле. Уже больше стражи длился бой, а помощь все не приходила. За одно казню и генералов, злорадно решил регент Ходзё Дога, за нерасторопность. Он подошел и осторожно выглянул за перила балкона. Под ним творилось нечто невообразимое: основания башни видно не было, казалось, что странная туча опустилась на Нефритовый дворец.
Между тем, это был всего лишь прием, который использовал Бог Яма, чтобы напугать Натабуру и особенно Язаки. Он застал их в тот момент, когда они попали в трудное положение. Афра, как всегда радуясь возможности поноситься, скаканул на третий этаж и был таков. Пришлось Натабуре лезть следом, да не по лестницам, а снаружи по стене, потому что лестница простреливалась лучниками, и они впятером: Натабура, учитель Акинобу, Язаки, Баттусай и капитан Го-Данго не могли высунуть голов, а ждали, пока у стражников кончатся стрелы. Но, видать, стрел у них было великое множество, потому что они тратили их не жалея, истыкали все стены и пол. На свое счастье Натабура выбил какую-то хлипкую доску и попал в хранилище оружия. Он понял, что запас стрел не истощится и ждать бессмысленно: сотни и сотни, если не тысячи колчанов, набитые стрелами, стояли в специальных подставках. Кроме этого стрелы лежали еще и в специальных бамбуковых ящиках и просто так – россыпью на полу. Впрочем, времени осматриваться не было. Натабура бросил лишь короткий взгляд и прижался к стене: в хранилище появился стражник. Как только он нагнулся за колчаном, Натабура отрубил ему голову, которая со стуком полетела в угол, а тело стражника смяло один из ящиков со стрелами. В это момент следом влез Баттусай.
– Я с вами, сэйса, – прошептал он.
Чего-то подобного Натабура ждал от него, – словно продолжения того разговора на тропинке и странного чувства, что он нашел еще одного друга. А еще он ждал, что на грохот прибегут новые стражники. Некоторое время было тихо, но затем раздалось:
– Стрелы! Давай стрелы!
– Сэйса! – Баттусай хотел сказать, что предан ему как никто иной, но не знал, как это выразить словами.
– Тихо! – поднял руку Натабура.
В хранилище влетел стражник, и Баттусай ловко сбил его с ног, а Натабура бросился в следующую комнату, где тут же столкнулся с тремя лучниками, которых тут же зарубил. Они даже не успели выхватить катана. Эта была легкая смерть, о которой мечтал любой самурай. Потом в их сторону полетели стрелы. Но ни Натабура, ни Баттусай не уступали друг другу в ловкости – тут же упали, вскочили, перекатились. Еще дрожало оперение первой стрелы, а древко второй пело, подобно тростнику под ветром, как еще двое стражников облились собственной кровью. Их глаза! Натабура никогда не смотрел в глаза умирающего противника. В этом они с Баттусаем были чем-то схожи – уважай своего врага, даже если он не менее страстно желал убить тебя. Похоже, Баттусай следует тем же принципам. Но разве сейчас время для рассуждений? – думал Натабура. Прижавшись к стене, он слушал, стараясь определить, где находится Афра. Он боялся его позвать, потому что пес мог попасть под стрелы. И вдруг откуда-то чуть ниже раздалось рычание. В одно мгновение Натабура перепрыгнул через перила и очутился между вторым и третьим этажами в узком пространстве переходов. Помощь была излишне. Афра только что загрыз стражника и, не узнав Натабуру, прыгнул на него, целясь в горло. Таких яростных глаз Натабура у своего пса никогда не видел.
– Афра! – крикнул он, и они покатились по полу.
В следующее мгновение Афра опомнился: заскулил, заметался, прося прощения. Да и Натабура невольно вздрогнул, в предчувствии явления Бога Яма, в силах которого было оживить только что умершего человека, пока душа в нем еще искала выхода.
Впрочем, то, что увидели Натабура и Афра, не соответствовало тому, что происходило в башне на самом деле. Самураи Гёки воссоединились с самураями Торояна и одним рывком захватили третий этаж. Однако они не нашли ни Натабуры, ни Афра, ни Баттусая и посчитали, что они пали смертью самураев и стражники сбросили их вниз. Этому не поверили лишь Акинобу и Язаки.
В это же самое время Натабура сражался с Богом Яма, который вселился в стражника с разорванным горлом. И в первый момент он действовал, как мертвец – ничего не видел и ничего не слышал. Но Бог Яма на то и есть Бог Яма, чтобы творить невозможное. Во-первых, они дрались совсем в другом пространстве, и никто не мог прийти на помощь Натабуре. Во-вторых, стражник с разорванным горлом открыл глаза, увидел Натабуру с Афра и выхватил катана. Отсеки Натабура до этого момента стражнику руку, ничего последующего не произошло бы. Но Натабура почему-то промедлил, словно ему было интересно, что произойдет дальше. А дальше произошло то, чего он никак не ожидал. Если бы кто-нибудь сказал ему, что катана можно действовать с такой скоростью, он бы ни за что не поверил, и не потому что подобное невозможно, а потому что так мог драться только нечеловек. Еще никогда Натабуре на приходилось защищаться на пределе своих возможностей. Удар сыпал за ударом. В какую бы сторону он ни уклонялся, стражник с разорванным горлом тут же, не думая и не целясь, бил туда же. Только волшебный голубой кусанаги способен был выдержать подобную лавину неистовства. Натабура еще надеялся, что у мертвеца вот-вот сломается катана, потому что ни одно обыкновенное человеческое оружие не могло выдержать такую нагрузку. Натабура ставил блокировки даже так, как нельзя было ставить – той частью кусанаги – а-маси, которая была совсем близко к цубе. Он понимал, что рискует остаться без оружия, но просто не успевал уйти в сторону или поднырнуть под удар.
Лицо стражника ничего не выражало. Только глаза, которые были глазами Бога Яма, казалось, метали молнии в Натабуру. И он приспособился! Раз десять упал, перекатился, раз двадцать подпрыгнул – и уловил некий ритм, – ведь даже Бог не мог бить, не уставая. Просто он быстрее смертного восстанавливал силы. И когда Натабура осознал эту паузу – первый и второй раз, а на третий, уклонившись, сам ударил, то даже не успел удивиться, ибо люди после такого ранения падали замертво на землю. А сделал он ни много и ни мало – попал киссаки точно в центр лба стражнику с разорванным горлом. И это едва не убило самого Натабуру, ибо он остановился, посчитав дело сделанным – глупая, старая привычка бросать кусанаги раньше времени в ножны, за что его часто наказывал учитель Акинобу, когда Натабура еще был подростком.
Он очнулся, зажатый железной хваткой, и голос Бога Яма зазвенел в ушах:
– А я-то думал, что ты умнее. Ха-ха-ха…
Верный пес Афра висел на стражнике с разорванным горлом и, грозно рыча, дергал его за руку из стороны в сторону. Но в данном случае даже медвежий тэнгу ничего не мог поделать, ибо они имели дело не с кем-нибудь, а с самим Богом Яма.
– Я и впрямь тебя умнее, – ответил Натабура, почувствовав, что только в дерзости спасение.
Обычный танто из ржавой стали, принадлежащий стражнику с разорванным горлом, впился Натабуре в шею.
– Тогда объясни прежде, чем умрешь.
