А за посольскими стенами, рядом и далеко, разбросанные по просторам России и ставшие на постой бивуаками (сельскими полевыми станами), весь этот казенный войсковой люд, неумытый, продрогший, напичканный постылой кашей из кухонь на колесах и опоэтизированными политзанятиями, проводимыми в брезентовых палатках — промозглых и сырых, весь этот люд, озлобленный неустройством и неопределенностью, оторванный от привычного уклада жизни, без ласки и писем, — вдруг взбодрился, заслышав флотскую команду: «Готовьсь!»
Первыми, пожалуй, активно откликнулись на нее офицеры «мусульманского батальона» вкупе с чекистами. 26 декабря, якобы для установления более тесных отношений, они устроили прием для командования афганской бригады. Состряпали плов, зажарили знатный шашлык, на базаре купили всевозможной зелени. Посольские выделили ящик водки, коньяк, различные деликатесы: икру, рыбу, другие закуски — стол получился на славу. За это специальное мероприятие отвечали узбеки — они, как известно, признанные мастера своего дела. Чтобы не было тесно, развернули большую армейскую палатку, расставили столы. Водку перелили в заварные чайники. Исламский обычай не позволяет подавать ее открыто, но когда магометане «не знают», что им наливают, — они пьют без особого предубеждения. Из бригады охраны пришло пятнадцать человек во главе с командиром и замполитом. Во время приема провозглашали тосты, как традиционно повелось, за советско-афганскую дружбу и за боевое содружество. Чайники споро заменялись — дружба за столом час от часу крепчала…
С утра «игрища» решили продолжить — Олег Швец поехал к Джандаду, пригласить его с заместителями будто бы на день рождения одного из наших офицеров. Была задумка во время фуршета организовать бескровный захват руководства афганской бригады, чтобы впоследствии облегчить себе выполнение боевой задачи. Но Джандад отказался, правда, пообещал быть со своими офицерами вечером. Тогда Швец попросил его отпустить хотя бы наших военных советников — мол, время застолья определено, неудобно откладывать — именинник обидится. Джандад выразил полную солидарность, проявил уважительную почтительность народным традициям и любезно согласился. Советников увезли подальше от греха, быть может, этим и спасли их.
26 декабря в полдень прибыли 9-я рота старшего лейтенанта Валерия Востротина из 345-го парашютно-десантного полка вместе с противотанковым взводом. Им было приказано усилить «мусульманский батальон». Выдали афганскую форму и приказали переодеть солдат.
Поздно вечером Колесник и Дроздов внесли некоторые незначительные коррективы в план, окончательный замысел которого сводился к следующему. Силами двух смешанных групп КГБ, под общим командованием полковника Бояринова, совместно с частью сил спецназа ГРУ осуществить штурм цитадели. Атакующим в выполнении задачи будут содействовать основные силы «мусульманского батальона», приданная рота десантников и средства огневой поддержки. Они блокируют подразделения охраны, блокпосты, посты жандармерии, пехотные и танковый батальоны, зенитный дивизион. Были согласованы действия с нашими советниками. Особое внимание уделялось вопросам связи и взаимодействия. Как впоследствии покажет бой, не будет ни первого — связи, ни второго — взаимодействия.
Уместно сказать и о «доле участия». Кагэбисты, расписывая небесной радугой свои действия в операции, на протяжении трех десятков лет неутомимо талдычат: сделали все исключительно мы, остальные вроде бы «почетно присутствовали» в качестве «подносчиков боеприпасов». Непосредственно в штурме дворца участвовало 693 человека. (Цифра безотносительна — такое количество личного состава значилось в «штатном расписании» на момент проведения операции, включая Колесника, Дроздова, Швеца, но не включая поголовно всех бойцов групп Голубева.) «Гром» — 26 офицеров; «Зенит» — 30; 18 (?) «поставил» Голубев. Эти все — актив КГБ. Личный состав 9-й роты — 87 десантников; прибывший накануне противотанковый взвод — 27 военнослужащих. Это приданные средства. И 520 офицеров, сержантов и солдат 154-го отряда спецназа ГРУ. Получается, что доля КГБ вместе с десантниками составляет 24,5 процента, а без «востротинцев» — 10 процентов. Неловко за эту бухгалтерию, но невозможно не сказать, что «чекистская» арифметика — это заборматывание темы. И поимейте в виду — никто из парней отряда ГРУ и роты десантников, штурмовавших дворец Амина, не сокрушается по поводу «недоданной чести и недооказанного высокого доверия» — добить убийством лежачего человека…
Утром 27 декабря, кому представилась такая возможность, перед боем помылись в бане, а немалая часть солдат просто поплескалась под умывальником, но чистое белье и тельняшки надели все. Икнулось ли в те минуты Амину? Хафизулла собрал на парадный обед членов Политбюро и своих министров с семьями. Присутствовали и жены Зерая и Шах Вали вместе с детьми. Настроение у всех было прекрасное. Возвратившийся накануне из Москвы Гулям Дастагир Панджшери заверил: советское руководство удовлетворено изложенной версией смерти Тараки и сменой лидера страны. А предстоящий визит Амина еще больше укрепит отношения с Советским Союзом.
Пока наши командиры получали по телефону из Москвы последние указания и напутствия, на временном постое у дворца слонялся неприкаянный и обреченный приказом люд. Ничего не поделаешь — ты и подневольный, и стыдно перед товарищами трусишкой выглядеть. И потому — смешок без причины, и усмешка — без умысла, и сердце — готовое принять «рубец потрясения». Утром на завтрак накормили верблюжатиной. Вкусно, хотя и не доварено, да ничего не поделаешь — высокогорье, мясо долго упревает.
В 14.00 в кабинете командира отряда майора Холбаева полковник Колесник собрал всех участников предстоящего штурма: и своих, и чужих — до поры до времени приданных. Генерал Дроздов, «декоративный зампотех», в час ожидания атаки мгновенно переквалифицировался в замполиты, изложил политическую обстановку и призвал выполнить задачу образцово, не жалея живота своего, ибо: «Сейчас вы услышите не приказ полковника Колесника, а — приказ Родины». К чести присутствующих эта замысловатая фраза в убогой «светелке» смеха не вызвала. Как и последующая: «Амин — тиран, по его указу убивают тысячи невинных людей, он поганец, предавший дело Апрельской революции, к тому же — змий подколодный, вступивший в сговор с ЦРУ. (Было подмечено: с Центральным разведывательным управлением Соединенных Штатов Америки. Последнее, с нажимом сказанное уточнение — США, было адресовано, надо понимать, неграмотным дехканам-мусульманам.) „И да сказано в Коране, что за перемену веры — смерть!“» — поставил жирную точку в своей торжественно-патетической речи генерал-майор КГБ.
Юрий Иванович закончил свое обращение в мертвой тишине. Все молчали и, переполненные рвением к исполнению долга, думали. Кто о чем, а капитан Анвар Сатаров — о том, что хуже Дроздова выступить невозможно: «Может статься, переволновался уважаемый генерал, иначе как объяснить, что понавешивал на уши столько бредовой зауми. У нас самый молодой солдат, из тихонь, неприлежный на политзанятиях, и тот прекрасно понимал: ЦРУ в данном контексте — это отвратная ложь, позорно придуманная на потребу дня и под конкретное событие. Тиран просил о военной помощи и вводе войск в Афганистан не у Соединенных Штатов, а у Советского Союза. Как ни короток у солдат час для раздумий, на веру слово командиров не всегда принимается. Тем паче коли посул необдуманный и выужен из дежурной обоймы „идеологических караульщиков“: нетленных идей и мифов, политических лозунгов и программных документов партии». (Ух, как он его: капитан — генерала.)
Рядовой Бердымухаммад Джумаев из 2-й роты, вспоминая свой боевой путь в Безмеине, у родных пенатов, так припоминал этот час ожидания атаки: «27-го нас построили, замполит лейтенант Солижон Касымов объявил, что Амин — предатель, и мы должны выполнить задание Родины — уничтожить его. Каких-то особенных чувств это заявление, что Амин — предатель, у меня тогда не вызвало. Выдали боеприпасы. Сказали, кто и в какой машине должен сидеть и что должен захватить. Наш взвод блокировал пехотный батальон».
— Слушай, Анвар, а может, все куда проще — ты рассерчал на Дроздова за отнятый им у тебя кусок хлеба замполитовского? — спросил я у Сатарова.
— Не-е-е… чего? Пусть себе говорит заезжий москвич, — ответил он.
Ну а дальше полковник Колесник зачитал боевой приказ, и командиры рот, взводов, отделений и групп стали настраивать на атаку. А еще Василий Васильевич довел — на всякий случай — до сведения офицеров КГБ, что до сбора у дворца все они являются рядовыми членами экипажа; соответственно, подчинены старшим машин и обязаны беспрекословно выполнять их команды.
Необходимое пояснение людям гражданским: командир машины — будь то ефрейтор или генерал — это бог и царь, которому беспрекословно подчинены все члены экипажа — механик-водитель, наводчик- оператор, личный состав десантного отделения. Даже если среди них есть генерал и еще генерал,
