которые не хотят в этом сознаться.
Симеон был приятелем и соперником покойного отца Сесиля. В прежние годы они не раз «выставляли» друг друга на колоссальные суммы. Поэтому, меньше чем через неделю, между внушительным председателем и неугомонным непоседой возникла своего рода близость, крепнувшая с каждым днем.
– Разница между ними, – говорил Сесиль, – заключается в том, что вы изнуряете себя выжиманием денег из людей, занятых их добыванием, в специально отведенном для этой цели помещении. Я же развлекаюсь выкачиванием их из людей, которые, заработав или унаследовав деньги, заняты тем, чтобы истратить их в местах, специально для того предназначенных. Я подхожу к людям незаметно для них. Я не завожу конторы со специальной вывеской, что равносильно предупреждению быть настороже. У нас один и тот же кодекс законов, но зато мой метод гораздо оригинальнее и забавнее, не так ли? Взгляните на это злачное место, здесь собрана половина богатств Европы, другая – в Трувилле. Все побережье засыпано деньгами, сам песок сделался золотым. Стоит только протянуть руку и… готово!
– Готово? – повторил иронически Рейншор. – Каким образом? Не покажете ли мне?
– Нет, это значило бы все рассказать.
– Думаю, что немногим вы поживитесь от Симеона Рейншора, во всяком случае поменьше вашего отца.
– Вы полагаете, что я сделаю попытку? – серьезно заметил Сесиль. – Мои увеселения носят всегда конфиденциальный характер.
– Однако, основываясь на вашем собственном заявлении, у вас часто бывает подавленное настроение. У нас же на Уолл-стрите тоске места нет.
– Сознаюсь, я пустился по этой дорожке, чтобы рассеяться.
– Вам надо жениться, – посоветовал Рейншор, – обязательно жениться, мой друг.
– У меня есть яхта.
– Не сомневаюсь. Она, конечно, красива и женственна, но этого, вероятно, недостаточно. Надо жениться. Ну, я…
Мистер Рейншор замолк. Его дочь внезапно перестала есть шоколадные конфеты и перегнулась через балюстраду, чтобы поболтать с молодым человеком, загорелое лицо которого и белая шляпа были видны миллионерам.
– Мне казалось, что мистер Валори уехал? – произнес Сесиль.
– Он вернулся вчера вечером, – лаконично ответил Рейншор. – А сегодня вечером опять уезжает.
– Значит… значит не сегодня-завтра помолвка, – бросил как бы вскользь Сесиль.
– Кто сказал? – поспешил спросить Рейншор.
– Птицы. Три дня тому назад.
Рейншор слегка придвинул к Сесилю свое кресло:
– Я слышу об этом впервые. Это ложь.
– Сожалею, что намекнул, – извинился Сесиль.
– Напрасно, – возразил Симеон, поглаживая подбородок. – Я рад, что это случилось, потому что теперь вы сможете передать птицам непосредственно от меня, что в данном случае союзу между красотой и долларами Америки и аристократической кровью Великобритании не бывать. Дело в следующем, – продолжал он, переходя на интимный тон, как человек, давно собиравшийся высказаться. – Сей молодой отпрыск – имейте в виду, что я лично против него ничего не имею – просит моего согласия на обручение с Жеральдиной. Я его информирую, что намереваюсь дать за своей дочерью полмиллиона долларов, а также о том, что человек, на ней женившийся, должен обладать не меньшим капиталом. Он доводит до моего сведения, что обладает годовым доходом в тысячу фунтов – как раз столько, сколько нужно Жеральдине на перчатки и сладости – является наследником своего дяди – лорда Лори, что тот уже официально объявил об этом, что лорд очень богат, очень стар и очень холост. Мне приходит в голову заметить: «А что если лорд женится и у него родится ребенок мужского пола? Куда вы тогда денетесь, мистер Валори?» – «Лорд Лори женится?! Немыслимо! Смеху подобно!» Затем Жеральдина и ее мать начинают осаждать меня с двух сторон. Тогда я разрешаюсь ультиматумом: я соглашусь на помолвку, если в день свадьбы старый лорд выдаст письменное обязательство на пятьсот тысяч долларов Жеральдине, которое должно быть погашено в случае его женитьбы. Понимаете? Племянничек моего лорда отправляется к дядюшке, чтобы его убедить, и возвращается с ответом от него, заключенным в конверт с фамильной печатью. Я вскрываю конверт и прочитываю содержание послания. Вот оно: «Мистеру С. Рейншору, американскому мануфактурщику. Сэр, вы чрезвычайно талантливый юморист. Примите выражение моего искреннего восхищения. Ваш покорный слуга Лори».
Молодой миллионер расхохотался.
– О, это действительно остроумно, – согласился Рейншор, – совсем по-английски. Честное слово, мне страшно нравится. Тем не менее, после этого я попросил мистера Валори покинуть Остенде. Письма ему не показал. Пощадил его чувства. Только сказал, что лорд не согласен и что я всегда пойду ему навстречу, если у него окажется в кармане полмиллиона долларов.
– А мисс Жеральдина?
– Она хнычет. Но ей отлично известно, каковы бывают результаты, когда я упрусь. О, она знает своего отца! Ничего, перемелется – мука будет. Великий Боже! Ведь ей всего 18 лет, а ему 21. Такой брак смахивает на фарс. Кроме того, я бы хотел выдать свою дочь за американца.
– А если она убежит? – пробормотал Сесиль, обращаясь больше к себе самому, разглядывая энергичные черты девушки, снова пребывавшей в одиночестве.
– Убежит?
Лицо Рейншора стало краснеть по мере того, как цинизм уступал место гневу.
Сесиль удивился подобной перемене, но тотчас же вспомнил, что миллионер сам сбежал от родителей.
