— Мне кажется, ты во всем прав, — подытожил Дэвид Пэрри. — Я хочу, чтобы ты был за старшего, а мое дело — постараться слушать тебя.
Простак Том, хотя и удивился, не распознав сей притворной почтительности, однако почувствовал себя польщенным таким невиданным возвышением, принял его как должное. Он видел, что разговор с мальчуганом неизменно заканчивается принятием важных решений, но вряд ли догадывался, что все решения принадлежат Дэвиду Пэрри, который с достойной Сократа мудростью внушал их своему старшему товарищу.
Том никогда не ездил дальше окрестностей ближайшего городка, да и там бывал не часто, но точно знал кратчайший путь до ведущей в Сан-Франциско железной дороги. Туда они незамедлительно и отправились. Том был не прочь вздремнуть остаток ночи, но паренек об этом и слушать не хотел. Потерявшие его преследователи наверняка первым делом попытаются лишить его возможности бежать по железной дороге. Но если поторопиться, то еще можно их опередить.
Весь остаток ночи они провели в седле. К предрассветной поре покрыли уже семьдесят миль и оказались вблизи расстилавшегося чуть внизу пристанционного городка. Даже разглядели тянущуюся из утонувшей в тумане пустыни и слегка поднимающуюся в сторону гор узкую серебристую полоску. Вид этой спасительной полоски придал им свежих сил. Долгая езда, да еще испытания предыдущего вечера лишили парнишку последних сил, но он упрямо сжимал зубы, и в ввалившихся глазах по-прежнему светилась решимость. Когда беглецы рысью спускались к городу, солнце только-только всходило.
Это был приятный процветающий городишко с полутора тысячами жителей. Однако Том не имел ни малейшего представления, как найти покупателя на их лошадей. По совету мальчика они остановились у фургона со стойкой, торговавшего кофе и сосисками, хозяин которого, видимо, рассчитывал на запоздавших или очень ранних клиентов. Но город уже просыпался, на фоне бледного неба тут и там потянулись дымки печных труб.
Путники заказали у сонного владельца фургона кофе, хлеба и дюжину сосисок. Пока, наполняя фургон паром и дымом, готовились сосиски, завязали с хозяином разговор. Вернее, разговор вел парнишка, а мужчина отвечал.
— Железная дорога — великое дело для города, — начал Дэвид.
— Раньше здесь на перекрестке дорог стояли отель да лавка. Лошади не то что паровик. Далеко не уедешь.
— Не старый ли Уилкинс заработал тут кучу денег, скупив участки под застройку?
— Уилкинс? Ты имеешь в виду старину Трэверса?
— Верно, именно о нем я и слыхал. Трэверс!
— Да, говорят, он стоит больше миллиона. А ты, должно быть, слыхал о Уильямсе, его кузене.
— Может быть, ты и прав. Он тоже богач?
— Еще какой!
— Выходит, все в руках одного семейства?
— Не скажи! Старый Трэверс и Уильяме обходят друг друга за милю.
— А почему они не поладили?
— Ну, Трэверс тот скряга, каких свет не видал. А Уильяме любит пустить пыль в глаза, живет на широкую ногу.
— Да, есть из-за чего не поладить! Это, наверно, дом Уильямса, что мы проезжали… тот, что с тополями вдоль забора?
— Нет, не тот. У Уильямса дом по ту сторону путей. Как только пройдешь станцию, сразу узнаешь — он с двумя деревянный башенками.
Мальчишка перевел разговор. Когда они наелись и напились, он расплатился. В заключение мимоходом выяснил, что первый поезд в западном направлении будет скоро, меньше чем через час.
— Я все думаю, — сказал Том, — как нам продать кобылу? Может, вывесить объявление и встать где- нибудь рядом?
— Вот еще! Ты же слыхал, как пройти к дому Уильямса. Может, попытаемся там?
— Можно попробовать.
Они миновали станцию и в свете ослепительно яркого утреннего солнца увидели в глубине сада бросающийся в глаза своей вычурностью дом. Через железные ворота по покрытой гравием подъездной дорожке подошли к нему. Открывший дверь негр сообщил, что мистер Уильяме еще не вставал и не появится до семи часов.
— Какая неудача! — вздохнул Дэвид. — Нам нужно ехать следующим поездом. Хотели дать ему возможность взглянуть на серую кобылку.
— Какую еще серую кобылу?
— Да ту, что собирается купить мистер Трэверс.
Негр покосился в сторону серой, которая даже после долгой езды, гордо подняв голову, оглядывала незнакомое место. Разглядев наконец ее великолепную стать, слуга удалился, но вскоре вернулся и сообщил, что мистер Уильяме уже встал, видел лошадь из окна спальни и хотел бы знать цену.
Том Глостер почесал в затылке.
— Мистер Трэверс предлагал за нее тысячу четыреста, — выпалил мальчуган. — Возможно, мистер Уильяме захотел бы предложить нам побольше?
— Тысячу четыреста! — Негр благоговейно попятился в дверь.
— Разве мистер Трэверс давал за нее когда-нибудь такую цену? — спросил простак Том. — Тогда почему мы не пошли к нему?
Мальчишка серьезно посмотрел на приятеля. Потом вздохнул:
— Мы хотим продать добрую лошадь хорошему человеку, понял?
— Само собой, но…
Со ступеней раздался зычный голос:
— Какого дьявола порете чепуху? Старый Трэверс никогда не давал столько за двух лошадей, не говоря уж об одной!
— Спускайтесь сюда, сэр, поглядите сами и тогда убедитесь, почему он готов столько заплатить.
— Чтобы он?.. Черт побери… дурость какая-то и ложь! — Мистер Уильяме стал спускаться по ступенькам. Огромный, светловолосый, краснолицый. Жирная шея изрезана глубокими складками. Усы до того пламенные у корней, что казалось, обжигают кожу. — Тысяча четыреста? И старина Трэверс?
Юный Дэвид Пэрри приподнял перед ним шляпу:
— Хотел посмеяться над вами. Конечно, только ради этого.
— Старый скряга! Посмеяться надо мной? — Уильяме вдруг запрокинул голову и расхохотался. — Видно, надоело глотать пыль всякий раз, когда я его обгоняю, а? Хочет гордо проплыть мимо меня, так, что ли?
На Уильямсе были пальто, брюки и домашние туфли. Шлепая ногами, он спустился вниз и остановился, одобрительно разглядывая лошадь.
— Стойка что надо, — заметил с удовлетворением.
— Всю ночь скакала, сэр.
— Что?
— За ночь мы покрыли семьдесят миль. Хотели поспеть к этому поезду.
— Ваше счастье, что не покалечили. Она еще молодая для такой езды. Слишком, черт возьми, молодая! — оттянув губу кобылки и разглядывая зубы, добавил он.
— Поставьте против нее своего лучшего скакуна, сэр! — предложил Дэвид Пэрри.
— Вот еще! — воскликнул Уильяме. — Я и так вижу. Да мой гнедой жеребчик сделает ее как миленькую!
— Она к вашим услугам, сэр.
— Тысяча четыреста! Бред! Как насчет родословной?
— От Мафусаила, — с готовностью выпалил Том.
Богач неопределенно хмыкнул:
— Где на нее бумаги?
— Будут позже. Мы проследим, — заверил Дэвид.
