Кэтхилла, пожалуй, сумеем сбросить их с хвоста.
План выглядел достаточно ясно.
Иными словами, у нас было два шанса из трех удержаться впереди, выжав все силы из наших лошадей. Затем, оторвавшись на приличное расстояние, мы бы резко метнулись в сторону, на узкую дорожку, ведущую к Кэтхиллу. И пусть бандиты сменили бы своих мустангов на свежих, им, вероятно, пришлось бы потратить какое-то время, разгадывая следы там, где мы повернули. А мы тем временем домчались бы до Ориндж-каньона и гнали бы вовсю к городу.
Что ж, просто и ясно. Но сердце мое на мгновение замерло от страха, что уже никакие силы не помешают мне снова попасть в Кэтхилл.
Мы переправились через реку и вдоль берега поскакали к Оринджу.
Тут и там в черных и гладких, как зеркало, водах потока отражались звезды, а деревья так и мелькали, со свистом проносясь мимо, — при таком бешеном галопе кажется, будто ты неподвижен, а летит все вокруг. Мне грело душу то, с какой легкостью пегий выбрасывал ноги и держал скорость. После того как мы отмахали первую милю, он ни разу не оказывался позади.
Мы ворвались в очередную чахлую рощицу и резко свернули направо.
— Мы оставили их за линией горизонта! — в полном восторге завопил Блонди. — Сзади ничего не слышно!
И в самом деле до нас не доносилось никаких звуков погони!
Мы промчались сквозь деревья и снова выбрались на открытую местность. Впереди зияло черное, как дуло револьвера, устье Ориндж-каньона. И в тот же миг по правую руку от нас над холмами показался строй всадников, летящих во весь опор!
Глава 40
ЖРЕБИЙ
И в совсем гиблом положении надежда умирает последней. Прошло не меньше секунды, прежде чем я сообразил, что стряслось. Выполняя свой замечательный план, мы почти загнали лошадей — они уже едва держались на ногах. И все-таки нас, вне всяких сомнений, обыграли! Те всадники справа мчались ужасающе быстро, а их мустанги, казалось, не просто скачут, но летят стрелой, легкие, как олени, выдавая все, на что способен хорошо отдохнувший конь, в чьи бока крепко вонзаются шпоры.
Да, бандиты сменили-таки лошадей и поставили все на предположение, что мы обязательно двинем в Кэтхилл. Они срезали напрямик и теперь просто-напросто приставили нам нож к горлу.
Я заскрипел зубами, да так, что искры посыпались из глаз. Уж не знаю, то ли от ярости, то ли от страха, а скорее всего, от обоих этих чувств вместе. Картер, ехавший у меня за спиной, громко захохотал.
Мы снова подстегнули измученных животных, и я, полуобернувшись, закричал:
— Зря смеешься, Картер! Что бы ни случилось, тебе в любом случае конец!
Но он, продолжая хохотать, завопил на скаку:
— Эй, догоняйте их, ковбои!
Да, само собой, вряд ли этого типа очень волновало, останется он жив или умрет, раз вокруг погибнет множество других людей. Крови бандит жаждал больше всего на свете, и сейчас эта его кровожадность возобладала над остальными качествами.
Нам, разумеется, надо было первыми проскользнуть в горловину каньона. «А не могли бы мы, забравшись туда, удержать их огнем наших винтовок?» — подумал я. Да, это казалось единственной возможностью. Но едва мы подскакали поближе, предательски ясный лунный свет, так ловко разоблачающий все самые хитроумные маневры, показал, что с обеих сторон на стены каньона поднимались специально вырубленные ступени!
Нет, стоило нам устроить засаду, как бандиты выслали бы по одному-два человека на обе стены, и те, продвигаясь вперед по мере нашего отступления, легко выбили бы нас из любого укрытия внизу.
Ни единого шанса вести арьергардные бои тоже не было. Оставалось лишь удирать во все лопатки, положась на копыта наших мустангов.
Но и тут нам не оставили никаких шансов. Мы почти до смерти загнали бедных коняг, поставив все на план, оказавшийся неудачным.
Раздумывая об всем этом, я окончательно пал духом. Но тут меня осенила еще одна мысль. Что, если кто-то один попытается удержать узкий проход ущелья, пока прочие рванут дальше, к Кзтхиллу? До него теперь оставалось совсем немного — не более двух-трех миль, и даже наши усталые лошади могли добраться туда довольно быстро.
Тем временем один обреченный отдал бы жизнь, удерживая бандитов в устье каньона. Зато он, несомненно, спас бы всех остальных.
Помнится, когда я только подумал об этом, ледяной обруч стиснул голову и холод пробрал до самого мозга костей. А вдруг жребий падет на меня?
Или мой долг — предложить это?
И тут я услышал, как Картер сквозь смех проговорил:
— Один из вас, парни, мог бы закупорить горный проход своим телом, чтобы двое других благополучно доставили меня в ад. А, Лэнки? Так дайте же мне взглянуть на бравого молодца, который станет столпом закона и опорой общества, подставив себя под огонь подобным образом!
И бандит захохотал пуще прежнего.
— Правильная мысль, — одобрил Лэнки. — Иногда и худший из подлецов может пролаять нечто стоящее. Давайте прокричим, кто что выберет, ребята, и проигравший воткнется в устье каньона. Ну, раз- два, начали!
Может, это и самый глупый способ жеребьевки, но, думаю, любому ковбою случалось не раз к нему прибегать. Помню, на ранчо мы, вечером прискакав домой, именно так определяли беднягу, коему предстояло напоить лошадей, расседлать их и отвести либо в конюшню, либо на пастбище.
И вот мы с Лэнки и Блонди дружно закричали.
— Головы! — завопил я, памятуя, что мне всегда везло с этим словом.
И, как звон похоронного колокола, два голоса одновременно с моим провозгласили:
— Хвосты!
Ледяной обруч обхватил мою голову еще туже. Это означало, что мне конец. Я вместо пробки заткну горлышко каньона на одну-две минуты — в общем, на достаточное время, чтобы другие спаслись, и тогда…
Сквозь туман терзавшей меня агонии я услышал голос Лэнки:
— Нет, это мой ход, Нелли! У меня есть план, как часами удерживать эту воющую стаю койотов. А вы оба как дьяволы скачите в Кэтхилл. Если шериф в городе, сдайте нашу дикую кошку ему, и никому другому. Ну а коли Мэйс в отлучке, заприте Картера в тюрьме и кликните мужчин города. А тогда возвращайтесь, прихватив всех боеспособных ребят, каких только сумеете найти. Вы найдете меня еще живым, да что там, я успею проделать две трети дороги к Кэтхиллу! Потому как это моя счастливая ночь, сынок!
Пока он говорил, наши преследователи из банды Дона Педро поняли, что уже не смогут отрезать нас от входа в каньон, и, вопя, как индейцы, поливали градом пуль.
Никого даже не поцарапало. При такой бешеной скорости в нас могла угодить разве что какая-нибудь шальная пуля.
Я обернулся к долговязому и помахал рукой в знак того, что им пора уходить. Пару раз я прочищал горло, пытаясь заговорить, а когда ко мне наконец вернулся голос, он больше смахивал на мышиный писк.
— Это мое дело, и я его выполню! — пообещал я.
Но все это время мое слабое, трусливое сердце ныло: «Почему бы ему не остаться вместо тебя? Почему бы не перекрыть каньон на какое-то время? Лэнки набит всякими планами, хитростями и ухищрениями… У него их миллион! Он меткий стрелок! Он способен долго сдерживать погоню, в то время как ты погибнешь очень скоро. И потом, Лэнки — старше, он прожил больше половины жизни, а у тебя еще все впереди!»
Да, должен честно признать, такие мысли бродили в тот момент у меня в голове. И не поддался я им в основном из духа противоречия, потому что стало стыдно.
Чего и кого я стыдился? Ведь только трое могли услыхать мой ответ, и один из этих троих был
