упал.
На платформе, название которой обозначает объект железнодорожной инфраструктуры, в электричку вселилось неожиданно много людей, в основном, пареньки пролетарского вида. Есть и тетеньки. На соседних сиденьях, через проход, расположилась группа тетенек, волосы на головах которых организованы по системе «начес». Наверное, они работают в бухгалтерии какой-нибудь железнодорожной организации. Все пассажиры этой электрички работают на железной дороге, за редкими исключениями. Может быть, даже за одним исключением.
Платформа <Прилагательное, образованное от названия одного из городов> пост.
Платформа <Цифра> км.
Вдали — описываемый город, нитью огней.
Станция <Название описываемого города>-II. Многие вышли. Практически все. Но не все.
Тьма, мгла. Мимо проносятся смутные очертания вагонов, локомотивов, огни светофоров.
Платформа, названная в честь одной из сторон света.
Платформа, названная в честь одной из сторон света (другой).
В вагон ворвался стремительный парень, пронесся по вагону и скрылся в соседнем вагоне.
И еще одна платформа, названная в честь одной из сторон света.
Долгое стояние.
Параллельно пути воздвигнута стеклянная стена непонятного назначения, сверху светит мощный прожектор, стеклянная стена сияет ярко-оранжевым светом, и вообще все вокруг сияет ярко-оранжевым светом, за стеклом — бесконечные составы, вагоны, огромная сияющая станция, названная в честь одной из сторон света.
Станция <Название описываемого города>-II, в вагоне опять появились люди в количестве примерно десяти.
Платформа <Цифра> км.
Мгла.
Платформа <Прилагательное, образованное от названия одного из городов> пост.
Ничего не видно, только нить огней на горизонте.
Платформа, название которой обозначает объект железнодорожной инфраструктуры
Станция <Название описываемого города>-I. Электричка остановилась, и звонкий женский голос произнес: «Внимание, подложи башмак после полной остановки поезда!».
Все еще темно и мало что видно, но надо торопиться, надо все успеть и, значит, надо сесть в автобус 2 и доехать до конечной остановки <Прилагательное, образованное названием осадочной горной породы> завод.
Тьма, мгла. Холодно. Пустое темное место, наполненное немногочисленными маршрутками и одним автобусом.
Утренняя зимняя декабрьская предрассветная мгла.
Во мгле тускло святятся огни маршруток.
Тьма над железнодорожным переездом.
Мгла вокруг столба, к которому привязан венок и цветочный крест в честь погибшего человека.
Железнодорожные пути появляются из мглы и исчезают во мгле.
Крошечный ручей неслышно течет во мгле и впадает в крошечное болото.
Водитель маршрутки зачерпывает ведром воду из крошечного ручья и выплескивает ее на грязный борт маршрутки.
С двумя пересадками на другой конец города, в микрорайон, название которого обозначает тип отношений, примерно как микрорайон Соперничество или микрорайон Ненависть, только другие отношения.
Пока ехал, рассвело. Было темно, стало серо.
Три четырнадцатиэтажных кирпичных дома, за ними — пятиэтажки, дворы, мусорные контейнеры.
Серые дома, серая земля, серовато-белый снег, серое небо. Но не одинаково серые, а разных оттенков серого. Например, серая земля гораздо темнее лежащего на ней серовато-белого снега. А серое небо — светлее земли, но темнее снега.
Дворик с песочницей без песка и скамеечкой, на которой в октябре так хорошо было сидеть и наблюдать пролетание самолетов по голубому небу, а теперь на этой скамеечке уже не очень-то посидишь — раньше она состояла из двух опор и двух параллельных горизонтальных дощечек, и можно было сидеть, а теперь осталась только одна дощечка, теперь это уже не скамеечка, а какая-то жердочка, сидеть неудобно, да и, пожалуй, скамеечка может рухнуть, да и не хочется сидеть, холодно, серо, надо двигать отсюда, туда, к четырнадцатиэтажным домам, к транспорту и к пусть вялому, апатичному, но все же оживлению.
Некоторое время было посвящено хождению туда и сюда, покупкам в магазинах и так далее. А потом обнаружилось одиноко стоящее такси, до нового аэропорта, сколько это будет, ну, рублей шестьсот, нормально, поехали.
Поля, леса, серо-желтая земля, белый снег, серое небо.
Аэропорт погружен в практически абсолютную тишину. Такая тишина поразительна для действующего аэропорта.
Из звуков — тихий вой ветра, еле слышный шум проезжающего по дороге грузовика. Водитель такси, чтобы скрасить ожидание своего непонятного пассажира, вышел из машины и помочился у небольшой аккуратненькой елочки, тем самым тоже произведя тихие звуки.
У входа в аэровокзал курит охранник. Наверное, все это странно выглядит — из машины вышел человек, постоял десять минут на пустой привокзальной площади, озираясь по сторонам, сел обратно в машину и уехал. Чего он приезжал, зачем, что ему тут нужно, шпион, что ли, бывают такие непонятные кексы, делать, что ли, нечего, не, ну прикинь, стою, курю, подъезжает тачка, выходит этот перец и стоит. Просто так стоит! По сторонам озирается. Минут десять стоял. Потом сел обратно в тачку и уехал. Не, ну вот как это, а? Что за хрень? Вообще не понимаю! Чего вот он приперся, а? Чего тут смотреть? Не, ну я понимаю, по делу бы по какому-то приехал, подошел бы, сказал, так и так, надо то-то и то-то, это бы понятно было бы, а он просто постоял, посмотрел и свалил! Даже вот прям руки зачесались, захотелось прямо вот подойти и в таблище заехать, чтоб не выделывался, блин, приехал и стоит, придурок, денег, небось, дохрена, сколько он за тачку заплатил из города и обратно, да я бы за эти деньги, вот суки, зажрались совсем, если бы он еще минут пять постоял, я бы ему точно по щам надавал, но он молодец, быстро смотался, а еще водила его, прикинь, вышел и под елку нассал, надо было им обоим надавать, да. Эх, здоровье уже не то, реакция не та, когда молодой был, такие от меня не уходили, да, старость не радость, ну ладно, давай, давай, будем здоровы, будем здоровы.
Обратно в описываемый город, к остановке троллейбусов, автобусов и маршруток «Бульвар, названный именем деятеля времен Гражданской войны». В августе здесь было хорошо сидеть среди зеленой тишины и пустоты, а сейчас уже, конечно, не так хорошо, хотя все равно посидел некоторое время. Слякоть, мокрый снег, грязь, грязные маршрутки, раздолбанный старый белый грязный «икарус». Народу мало (в частности, присутствует цыганенок, клянчащий мелочь), но обстановка какая-то суетливая, нет той неподвижности и застывшести всего, как тогда, в августе.
Цыганенок, вот тебе монета, и исчезни.
На маршрутке до вокзала, электричка до поселка из двух слов. В поселке находится большая электростанция, на строительстве которой собирался работать выдающийся русский писатель, живший в доме 47 по улице, названной в честь одного из месяцев, но работать не стал — слишком далеко ездить. Поселок из двух слов был посещен дважды, в марте и сентябре, было очень приятно сидеть мартовским ясным вечером сначала на остановке автобусов напротив строящейся церкви и другой, уже построенной, в этом месте какая-то очень странная акустика, а потом на станционной платформе в ожидании поезда.
На выезде из описываемого города заснул, проснулся, посмотрел в окно — электричка покидает поселок из двух букв. Пришлось ехать еще примерно столько же, до ближайшего города, название которого обозначает непонятно что, и там ждать еще час в темном, воняющем краской станционном павильоне, и потом примерно час ехать обратно в описываемый город, в чрезвычайно комфортабельном, теплом дизель- поезде.
