— У вас есть ордер на обыск?

— То есть, что значит “обыск”? Понимаю, что настаивать в данном случае бесполезно.

— Берю! — зову я.

Появляется Берю, вымазанный в муке, и с распахнутыми “воротами в закрома”, где хранятся “принадлежности” для свадьбы и вечеринок.

— Послушай, Берю. Мне надо осмотреть это именьице, но тип этот против.

— Так, может быть, усыпить его? — предлагает напарник.

— Не его, конечно, а его бдительность. Сделай такую диверсию, чтобы я смог побродить, где мне нужно.

— Слушаюсь, босс, — с готовностью соглашается Берю и возвращается на кухню, сопровождаемый беспокойным взглядом Бен Моя.

— У вас все? — спрашивает он тоном, который должен означать: “Пора завязывать!”

— Не было ли у Флипов врагов?

— Я уже говорил вам, что более милых людей трудно было даже представить.

— Но ведь можно быть милым и в то же время иметь врагов, мистер Мой.

— Только не им!

— Часто они ездили в Европу, в частности, во Францию?

— Мистер Флип не был там с тех пор, как отбыл военную службу в соединениях, расквартированных в Германии. Это было четыре года назад. Что касается его супруги, бельгийки по национальности, то она была там только на похоронах отца.

— Муж ездил с ней?

— Нет.

— Почему?

— Этого я не знаю. Это не мое дело. А теперь, мистер Санатоний, пора закругляться. У меня много дел, и в данный момент…

— Еще один вопрос, мистер Мой…

Он сжимает свои квадратные челюсти и заявляет:

— Еще один — согласен. В чем дело?

— Флипы познакомились в Европе, когда Стив отбывал воинскую службу?

— Да, именно так.

Пора кончать. Но что же медлит Берю?

К счастью, в этом отношении на него можно положиться. Ничего не надо организовывать.

Едва я вспоминаю о Берю, как в соседней комнате раздается невероятный грохот.

Бен Мой бросается туда. По шуму может показаться, что бушует обезумевший от ярости слон.

Я пользуюсь этим и быстренько выскальзываю из комнаты в противоположном направлении.

В строении фасадного типа ориентироваться легче, чем в замке Шамбор. Особенно здесь, где жилище — прежде всего функционально и в высшей степени схематично. Я говорю себе: раз кухня сзади, то жилые комнаты впереди, а столовая — рядом с кухней, потом — кабинет, а за ним — спальня хозяев.

Вот почему я, как бомба, взрываюсь в западное крыло дома.

Есть ли в этом смысл? Я не думаю об этом, но во мне теплится надежда. Можно и ошибиться. Но иногда и пустяк наталкивает на сногсшибательные открытия.

Жилая комната объединяется с кабинетом. Она поделена на две комнаты, но чувствуется, что эта система раздела практически не используется, и хозяева большее время проводят в средних комнатах.

Я работаю методично, быстро и тщательно, как и положено, без всякой нервозности. Открываю ящики, осматриваю их содержимое и снова закрываю. Мне попадается много документов, драгоценностей, счетов, квитанций. Наконец, в красивой шкатулке, обтянутой розовым шелком, я натыкаюсь на письмо, к моему изумлению, написанное по-французски. Там вложена и фотография.

Прикинув, сколько времени я уже хозяйничаю здесь, решаю, что пора, и выскакиваю в открытое окно жилой комнаты. Небрежной походкой направляюсь к машине, которая лениво гудит, разморенная полуденной жарой.

Дверца машины открыта, и я забираюсь в кабину.

А на ферме продолжается шум и переполох. К грохоту примешиваются крики, добавляющие жару к общей панике.

Наконец, выскакивает Бен Мой, разъяренный и взъерошенный, и тыкает пальцем в нашу машину.

Появляется помятый и перепачканный в муке Берюрье.

— Гоу хоум! [4] — начинает по-английски Мой. Подумать только, и это кричат американцы НАМ: “Гоу хоум!”

Да, времена меняются.

— Ну, так что там случилось с обезьянкой в клетке?

— Я привязал к ее хвосту проволоку, другой конец которой прикрепил к кастрюльке. Когда негритянка взяла мешок с мукой, обезьяна прыгнула на нее, и кастрюлька свалилась на электроплиту, а на ней стояла груда тарелок, и все это полетело со страшным грохотом на пол! Мука рассыпалась, и что тут началось!

Он говорит и жмурится, как кошка. Вероятно, его воспоминания весьма потешны, потому что Берю корчится в судорогах смеха. До меня все его переживания доходят в ослабленном виде, так как я занят чтением того, что нашел в вещах Стива Флипа. Я кончаю читать и рассматриваю фото, словно текст надо сличать с картинкой, как в иллюстрированном комиксе.

— …лето?

Я читаю. Машина подскакивает на ухабах. Шофер что-то напевает.

— …лето? — повторяет Берю. Я отрываюсь от письма.

— Что “лето”? Какое “лето”?

— Я тебя спросил, хватило времени, чтобы осмотреть все, что ты хотел?

— Да, с избытком.

— Что-нибудь дельное?

— Да, довольно интересно.

— Я вижу, ты весь погружен в это интересное.

Я продолжаю читать. Затем опять разглядываю фотографию и, наконец, прячу все в карман.

Старый ковбой опять затягивает свою ковбойскую песню.

— Я вижу, ты что-то заполучил, — говорит Берю. — О чем задумался?

— О миллиарде, который должна выплатить страховая компания.

Он корчит гримасу.

— Почему?

— Контракт есть контракт!

— Но он завещан был жене Бордо.

— Точно.

— Насколько мне известно, она умерла.

— Ты получил верные сведения, но у нее тоже есть наследники.

— Как это?

— Да, по крайней мере — один, но законный. Я вытаскиваю скрепленные вместе документы и отделяю фотографию.

— Вот он.

Берюрье смотрит и, втянув в себя воздух, высвистывает:

— Славненький! — выражает он свое мнение.

Гидросамолет Монмине, кажется, разваливается на глазах. За несколько дней он успел потерять кое- какие мелкие и даже крупные детали. Еще пикантней становится от шума и скрежета в самых различных и неожиданных местах аппарата.

Восемь воспитанников школы Нор Жюль просто в восторге от того, что можно полетать на настоящем самолете, поэтому щебечут, как птенцы в зоомагазине. Их визг настолько всем надоедает, что пилот не выдерживает и громко орет:

— Эй, там, детвора, тихо! Наступает тишина. Надолго ли?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату