Человек в высоком замке

«Sic!» — подумал, используя торжественное латинское слово, мистер Тагоми. Вот он, ключик к мистеру Бэйнсу: не хочет он принимать во внимание чисто военные цели! Мистер Тагоми немедленно взял это на заметку.

Нажав на кнопку интеркома, он сообщил в микрофон:

— Мисс Эйфрикян, зайдите, пожалуйста, ко мне. С диктофоном.

Дверь кабинета скользнула в сторону, и на пороге появилась мисс Эйфрикян, чья прическа была нынче украшена аккуратно заправленными в пряди голубыми цветочками.

— Если бы чуть меньше сиреневого оттенка, — чуть поморщился мистер Тагоми, бывший в свое время профессиональным цветоводом у себя дома, на Хоккайдо.

Мисс Эйфрикян, высокая и стройная, с каштановыми волосами армянка, церемонно поклонилась шефу.

— Итак, вы готовы? — осведомился шеф.

— Да, мистер Тагоми. — Эйфрикян села и включила свою машинку.

— Осведомившись сегодня у Оракула, — начал мистер Тагоми, — о том, окажется ли успешной и благоприятствующей дальнейшим событиям моя встреча с мистером Чилдэном, торговцем, я получил, к своему неудовлетворению, гексаграмму с комментарием: «Переразвитие великого. Стропила прогибаются — несчастье».

Катушки диктофона мерно крутились, но мистер Тагоми погрузился в размышления.

Мисс Эйфрикян внимательно следила за шефом и наконец выключила аппаратик.

— Позовите ко мне на минуту мистера Рэймси, — сказал Тагоми.

— Да, мистер Тагоми. — Эйфрикян поднялась с места, положила диктофон на стол, простучала каблучками и скрылась в коридоре.

Вскоре с папкой, заполненной счетами и накладными, в кабинете появился мистер Рэймси. Молодой, улыбающийся, он был одет в обтягивающие голубые джинсы без пояса, в клетчатую рубаху, украшенную галстуком в духе среднезападных равнин, — словом, вполне соответствовал нынешней местной моде.

— Ну и денек, мистер Тагоми! — радостно приветствовал он шефа. — Просто совершенно замечательный денек выдался!

Мистер Тагоми скупо кивнул.

Рэймси осекся и смущенно поклонился в ответ.

— Я проконсультировался с Оракулом, — продолжил Тагоми, когда мисс Эйфрикян снова включила диктофон. — Как вы понимаете, мистер Бэйнс, чье прибытие ожидается сегодня, является, скорее всего, приверженцем так называемой нордической идеологии, в известной степени противопоставляющей себя восточной культуре. Разумеется, я мог бы попытаться заинтересовать его сутью аутентичного искусства китайских каллиграфов либо же фарфористов периода Токугавы… но, полагаю, не наше дело обращать кого бы то ни было в свою веру.

— Ага, — вставил Рэймси, и его лицо представителя белой расы мучительно скривилось от умственных усилий.

— Поэтому нам не следует рисковать, полагаясь на его непредвзятость, из чего следует, что даром, ему вручаемым при встрече, должен быть предмет, созданный руками американских мастеров.

— Да, сэр, — кивнул, облизывая губы, Рэймси.

— Вы, сэр, этнический американец. И, хотя вы и дали себе труд придания вашей коже более темного оттенка… — Он внимательно взглянул на Рэймси.

— Это загар, сэр… — опешил тот. — Кварцевая лампа. Чтобы запастись на зиму витамином D. — Увы, выражение униженности на лице выдавало Рэймси с потрохами. — Уверяю вас, сэр, я сохраню чувство корней, этническую идентичность… — Он с трудом выговаривал слова и не знал, как закончить эту фразу. — Я не порвал еще все связи со своим естественным окружением!

— Продолжаем, — кивнул Тагоми секретарше, и та снова включила диктофон, выключенный на время объяснений Рэймси.

— Итак, — сообщил Тагоми. — Я получил от Оракула гексаграмму «Да-го», и, более того, на пятом месте в гексаграмме выпала неблагоприятная девятка. Ее появление толкуется следующим образом:

На иссохшем тополе вырастают цветы.
Старая женщина получит этого служилого мужа.
Хулы не будет, хвалы не будет,

что с несомненностью сообщает нам то, что мистер Чилдэн не предложит нам в два часа ничего стоящего. — Тагоми сделал паузу. — Будем же честны в отношении самих себя. Я не могу полагаться на собственный вкус, когда речь идет о произведениях американского искусства. И вот потому, — он запнулся, подбирая слово, — потому я и пригласил вас, мистер Рэймси, что вы являетесь американским аборигеном. Вместе с вами мы выберем лучший вариант.

Мистер Рэймси не ответил. И, несмотря на все его попытки не выдать себя, на его лице проглянуло выражение злости, отчаяния и беспомощного протеста.

— Ну, а теперь, — снова заговорил Тагоми, — я продолжу. Я проконсультировался с Оракулом еще раз, но свой вопрос по вполне естественным соображениям обнародовать не стану. — «Иными словами, — означал его тон, — все вы и все прочие буратины к высоким материям, с коими имеет дело ваш шеф, допущены быть не можете». — Достаточно будет сказать лишь ответ. В высшей степени своеобразный. И я долго размышлял над его смыслом.

Рэймси и Эйфрикян стали само внимание.

— Вопрос касался мистера Бэйнса, — продолжил Тагоми.

Подчиненные кивнули.

— В результате непостижимого и мудрого действия дао ответом на заданный вопрос явилась гексаграмма сорок шесть, «Шэн», «Подъем», в частности, с шестеркой на первом месте и девяткой на втором. Гексаграмма в общем благоприятная.

Вопрос, который он задал, был таков: «Успешными ли будут переговоры с мистером Бэйнсом?» И девятка на втором месте заверила его в том, что так оно и произойдет.

— Касательно девятки на втором месте, — продолжил Тагоми, — книга говорит:

Сильная черта на втором месте.
Будь правдивым, и тогда это будет благоприятствовать приношению незначительной жертвы.
Хулы не будет.

Так что, судя по всему, мистер Бэйнс удовлетворится любым даром от Промышленных Миссий, преподнесенным ему мистером Тагоми. Однако, задавая вопрос, мистер Тагоми, оказывается, имел в виду гораздо более глубокую мысль, суть которой он понял лишь позже. Но, как это бывало обычно, Оракул сразу постиг тайную суть вопроса и, отвечая на простой вопрос, дал ответ и на скрытый.

— Как мы знаем, — продолжал Тагоми, — мистер Бэйнс везет с собой материалы, имеющие отношение к новым технологиям литья под давлением, разработанным в Швеции. Если нам удастся подписать контракт с его фирмой, то, без сомнения, мы сможем заменить многие и всегда недостающие металлы на пластики…

Уже долгие годы тихоокеанцы пытались получить от Рейха технологии производства синтетических материалов. Но гигантские химические концерны Германии, к примеру «И. Г. Фарбен», пресекали все