Шум и ярость

— Нет, — сказала Кэдди. — Это у негров. А у белых не бывает похорон.

— Фрони, — сказал Верш. — Нам же не велели говорить им.

— Про что не велели? — сказала Кэдди.

Дилси голосила, и когда мы услыхали, я заплакал, а Серый завыл под крыльцом, «Ластер», сказала Фрони из окна. «Уведи их к сараю. Мне надо стряпать, а я из-за них не могу. И этого пса тоже. Убери их отсюда».

«Я к сараю не пойду», сказал Ластер. «Еще дедушка привидится. Он вчера вечером мне из сарая руками махал».

— А почему не говорить? — сказала Фрони. — Белые тоже умирают. Ваша бабушка умерла — все равно как любая негритянка.

— Это собаки умирают, — сказала Кэдди. — Или лошади — как тогда, когда Нэнси упала в ров и Роскус ее пристрелил, и прилетели сарычи, раздели до костей.

Под луной круглятся кости из рва, где темная лоза и ров черный, как будто одни яркие погасли, а другие нет. А потом и те погасли, и стало темно. Я замолчал, чтоб вдохнуть, и опять, и услышал маму, и шаги уходят быстро, и мне слышно запах. Тут комната пришла, но у меня глаза закрылись. Я не перестал. Мне запах слышно. Ти-Пи отстегивает на простыне булавку.

— Тихо, — говорит он. — Тш-ш.

Но мне запах слышно. Ти-Пи посадил меня в постели, одевает быстро.

— Тихо, Бенджи, — говорит Ти-Пи. — Идем к нам. Там у нас дома хорошо, там Фрони. Тихо. Тш- ш.

Завязал шнурки, надел шапку мне, мы вышли. В коридоре свет. За коридором слышно маму.

— Тш-ш, Бенджи, — говорит Ти-Пи. — Сейчас уйдем.

Дверь открылась, и запахло совсем сильно, и выставилась голова. Не папина. Папа лежит там больной.

— Уведи его во двор.

— Мы и так уже идем, — говорит Ти-Пи. Взошла Дилси по лестнице.

— Тихо, Бенджи, — говорит Дилси. — Тихо. Веди его к нам, Ти-Пи. Фрони постелет ему. Смотрите там за ним. Тихо, Бенджи. Иди с Ти-Пи.

Пошла туда, где слышно маму.

— У вас там пусть и остается. — Это не папа. Закрыл дверь, но мне слышно запах.

Спускаемся. Ступеньки в темное уходят, и Ти-Пи взял мою руку, и мы вышли через темное в дверь. Во дворе Дэн сидит и воет.

— Он чует, — говорит Ти-Пи. — И у тебя, значит, тоже на это чутье?

Сходим с крыльца по ступенькам, где наши тени.

— Забыл надеть тебе куртку, — говорит Ти-Пи. — А надо бы. Но назад вертаться не стану.

Дэн воет.

— Замолчи, — говорит Ти-Пи. Наши тени идут, а у Дэна ни с места, только воет, когда Дэн воет.

— Размычался, — говорит Ти-Пи. — Как же тебя к нам вести. Раньше хоть этого баса жабьего у тебя не было. Идем.

Идем кирпичной дорожкой, и тени наши тоже. От сарая пахнет свиньями. Около стоит корова, жует на нас. Дэн воет.

— Ты весь город на ноги подымешь своим ревом, — говорит Ти-Пи. — Перестань.

У ручья пасется Фэнси. Подходим, на воде блестит луна.

— Ну нет, — говорит Ти-Пи. — Тут слишком близко. Еще дальше отойдем. Пошли. Ну и косолапый — чуть не по пояс в росе. Идем.

Дэн воет.

Трава шумит, и ров открылся в траве. Из черных лоз круглятся кости.

— Ну вот, — сказал Ти-Пи. — Теперь ори сколько влезет. Вся ночь твоя и двадцать акров луга.

Ти-Пи лег во рву, а я сел, смотрю на кости, где сарычи клевали Нэнси и взлетали из рва тяжело и темно.

«Когда мы ходили тут утром, монета была», говорит Ластер. «Я еще показывал тебе. Помнишь? Мы стоим вот здесь, я вынул из кармана и показываю».

— Что ж, по-твоему, и бабушку разденут сарычи? — сказала Кэдди. — Глупости какие.

— Ты бяка, — сказал Джейсон. Заплакал.

— Глупая ты, — сказала Кэдди. Джейсон плачет. Руки в карманах.

— Джейсону богатым быть, — сказал Верш. — Все время за денежки держится.

Джейсон плачет.

— Вот, додразнили, — сказала Кэдди. — Не плачь, Джейсон. Разве сарычам пробраться к бабушке? Папа их не пустит. Ты маленький — и то не дался б им. Не плачь.

Джейсон замолчал.

— А Фрони говорит, что это похороны, — сказал Джейсон.

— Да нет же, — сказала Кэдди. — Это у нас званый ужин. Ничегошеньки Фрони не знает. Он светляков подержать хочет. Дай ему, Ти-Пи.

Ти-Пи дал мне бутылку со светляками.

— Пошли обойдем кругом дома и в окно заглянем в гостиную, — сказала Кэдди. — Вот тогда увидите, кто прав.

— Я и так знаю, — сказала Фрони. — Мне и заглядывать не надо.

— Ты лучше молчи, Фрони, — сказал Верш. — А то получишь порку от мэмми.

— Ну, что ты знаешь? — сказала Кэдди.

— Что знаю, то знаю, — сказала Фрони.

— Идемте, — сказала Кэдди. — Пошли смотреть в окно.

Мы пошли.

— А светляков вернуть забыли? — сказала Фрони.

— Пусть он еще подержит — можно, Ти-Пи? — сказала Кэдди. — Мы принесем.

— Не вы их ловили, — сказала Фрони.

— А если я разрешу вам идти с нами, тогда можно, чтоб еще подержал? — сказала Кэдди.

— Нам с Ти-Пи никто не велел тебя слушаться, — сказала Фрони.

— А если я скажу, что вам не нужно меня слушаться, тогда можно, чтоб еще подержал? — сказала Кэдди.

— Ладно, — сказала Фрони. — Пусть подержит, Ти-Пи. Мы зато посмотрим, как там голосят.

— Там совсем не голосят, — сказала Кэдди. — Говорят же тебе, там званый ужин. Правда, Верш?

— Отсюда не видать, что у них там, — сказал Верш.

— Ну, так пошли, — сказала Кэдди. — Фрони и Ти-Пи можно меня не слушаться. А остальным всем слушаться. Подыми его, Верш. Уже темно почти.

Верш взял меня на спину, мы пошли к крыльцу и дальше кругом дома.

Мы выглянули из-за дома — два огня едут к дому аллеей. Ти-Пи вернулся к погребу, открыл дверь.