Стихи

…И снова был день,
И день завершился днем,
И ночь оставила тень,
И было легко вдвоем.
Я обнял нежную грудь,
И в облаке света
Спросил — так, словно бы вчера:
— Как звать тебя, сестра?
И еле заметно ты скажешь:
— Звать меня сестра…

…Запомни этот дом —
Тебя чужую,
З апомни дом, где я чужой
Тебя целую.
Запомни этот свет чужой,
Чужое небо.
Здесь ничего родного нет,
И Бог здесь не был.

Мир, где родными будут до утра
Твои объятья,
Где я люблю тебя, сестра,
Как сорок братьев…

…и снова был день
И день завершился днем,
И дом окутала тень
Своим невесомым сном…

Оставь же лучше в нем —
На грани рассвета —
Чуть слышный свет приоткрытых век!
И еле заметно оставь мой дом,
Елизавета,
Уйди на час и уйди на век.

Речитатив для дудки

И была у Дон-Жуана шпага

И была у Дон-Жуана донна Анна

М. Цветаева

И была у мальчика дудка на шее, а в кармане — ложка, на цепочке — кружка, и была у мальчика подружка на шее — Анька — хипушка. Мальчик жил-поживал, ничего не значил и подружку целовал, а когда уставал — Аньку с шеи снимал и на дудке фигачил… Дудка ныла, и Анька пела, то-то радости двум притырочкам! В общем, тоже полезное дело — на дудке фигачить по дырочкам. А когда зима подступала под горло, и когда снега подступали под шею, обнимались крепко-крепко они до весны. И лежали тесно они, как в траншее, а вокруг было сплошное горе, а вокруг было полно войны… Война сочилась сквозь щели пластмассового репродуктора, война, сияя стронцием, сползала с телеэкрана. Он звук войны убирал, но рот онемевшего диктора — обезъязычевший рот его — пугал, как свежая рана.
И когда однажды ночью мальчик потянулся к Анне, и уже встретились губы и задрожали тонко, там — на телеэкране — в Ираке или Иране, где-то на белом свете убили его ребенка. И на телеэкране собралась всемирная ассамблея, но не было звука, и молча топтались они у стола. И диктор стучал в экран, от немоты свирепея, и все не мог достучаться с той стороны стекла. А мальчик проснулся утром, проснулся рано-рано, взял на цепочке кружку и побежал к воде, он ткнулся губами в кружку, и было ему странно, когда вода ключевая сбежала по бороде. А мальчик достал из кармана верную свою ложку и влез в цветок своей ложкой — всяким там пчелам назло, — чтобы немножко позавтракать (немножко и понарошку), и было ему странно, когда по усам текло.

Тогда нацепил он на шею непричесанную свою Анну.
И было ему странно Анну почувствовать вновь…
Тогда нацепил он на шею офигенную свою дудку,
Но музыку продолжать было странно, как продолжать любовь. Он ткнулся губами в дудку, и рот раскрылся, как рана,
Раскрылся, как свежая рана. И хлынула флейтой кровь.

Колокольня

Затевал ясный сокол нешуточный путь,
А прилег ясный сокол в степи отдохнуть.
А что б бес не попутал — расставил конвой:
Колокольцы опутал белесой травой…

Затевала девица недоброе зло,
А украла девица одно лишь перо.
Ночью темной, когда вся округа спала,
Утащила девица перо из крыла.