столь прям и ясен, как это представлялось не так уж и давно. Можно думать, что предстоящая история пойдет более извилистым, более вариантным путем, так что осуществление одних утопий не будет отменять других.
Разумеется, истинные направления для переустройства мира должна отыскивать прежде всего обществоведческая наука. Но помощником науки на данном участке фронта давно уже служит утопическая фантастика, которая, не будучи стесненной строгими рамками аксиом, перебрала на своих страницах сотни, тысячи вариантов будущего — возможных и невозможных, желательных и нежелательных, реальных и нереальных. Главная задача такой фантастики — подготовить людей к «неслыханным переменам», помочь им обойти засады и завалы, которые образуются как бы помимо их воли. Тут, конечно, надо ценить каждое искренне сказанное слово, честно высказанное мнение, согласимся мы в конечном счете с ним или не согласимся.
Наиболее близко к, так сказать, чистой прогностике первое сказание цикла, по названию которого озаглавлен и весь роман — «Город». Действие его относится к 1990 году, до которого нам сейчас значительно ближе, чем К. Саймаку в момент создания романа. И, конечно, мы с некоторым удовлетворением можем ловить автора на неосуществившихся предсказаниях. С крупными городами не покончено, проблема питания еще не решена с помощью гидропоники, земля не перестала быть необходимой для выращивания сельскохозяйственных культур… Не похоже даже, что эти проекты могли бы быть реализованы в течение ближайших десятилетий, если бы человечество и вознамерилось поступать именно таким образом. Сделаем скидку на время создания романа. Сегодня писатель, и американский в том числе, не испытывающий желания углубляться в социальные тонкости этого благополучного общества (например, в чьих там руках находятся средства производства и как решена проблема распределения национального дохода), не смог бы и не стал бы обходить многие животрепещущие темы.
Так, он задумался бы: а какие последствия для окружающей среды повлечет тотальное расселение по лесам и лугам бесчисленных горожан с учетом коэффициента демографического взрыва? Но тогда над защитой природы и над перенаселенностью еще не задумывались так напряженно, а сам по себе протест против чудовищного мегаполиса, подавившего человеческую личность, не может не вызывать сочувствия. «Никакое существо с высокоразвитой нервной системой, — иронически комментирует ученый Пес, — необходимой для создания культуры… не могло бы выжить в столь тесных рамках… такой опыт привел бы к массовым неврозам, которые в короткий срок погубили бы построившую город цивилизацию».
Но благо ли это — всеобщий достаток, всеобщая техническая и энергетическая вооруженность, всеобщая возможность вернуться на лоно природы? Хочется незамедлительно ответить: да, конечно, чего же еще и хотеть! Но тогда почему же какая — то тревога пронизывает все человеческое общество, почему все время возникает чувство неустроенности, неуверенности в перспективах? Она, эта тревога, своеобразно преломляется в душах главных героев произведения — представителей клана Вебстеров, не белоручек, не миллионеров, а тружеников, крепких парней, на которых и стоит род людской. Имя Вебстеров с каждым циклом, с каждым тысячелетием делается все обобщеннее, все символичнее и наконец полностью сливается с понятием человек». И, значит, та червоточинка, которая подтачивает сердце практически каждого Вебстера и которая мешает ему в решающий момент поступить отнюдь не на любовных рандеву по — мужски, присуща людям вообще? Может быть, это происходит из — за неопределенности общественной структуры, в которую поместил автор своих героев: он как бы сам сомневается, существует ли у вебстеров, у людей такая великая цель, ради достижения которой можно не пожалеть ничего. Но вряд ли мы получим ответ из текста романа. Ведь перед нами не научный трактат, а художественное произведение, задача которого может ограничиваться тем, что оно лишь посеет сомнения, заставит задуматься читателя и искать ответ самостоятельно.
Как, например, расценить столь не вовремя проявившую себя болезнь Джерома Вебстера, обрекшую на смерть его друга, выдающегося марсианского философа Джуэйна? Его учение, как намекает автор, могло бы спасти мир. Но человек спасовал.
Именно с этого предательства и начались дальнейшие беды человечества. Джуэйн мечтал объединить всех людей — Вебстер этому помешал. Правда, есть известное противоречие между тем замкнутым, индивидуалистическим образом жизни, который ведут люди, и крупнейшими успехами всего человечества, несомненно, коллективистскими по своей сути: освоением планет Солнечной системы, созданием искусственного разума, необыкновенными открытиями в биологии, приведшими одного из следующих Вебстеров, Брюса, к созданию расы говорящих собак. По К.Саймаку, получается, что, добиваясь все более грандиозных достижений, человечество все более разъединяется, и за последствия этого разъединения людям приходится платить дорогой ценой.
Через несколько столетий возникает еще более критическая ситуация. Превращение в некоего юпитерианского скакунца дарит каждому «переселенцу» неслыханные сенсорные радости, но заставляет полностью отказаться от человеческой сущности и порвать все связи с голубой и зеленой Землей. И вновь человечество не выдерживает испытаний: большинство людей просто — напросто сбегает на Юпитер.
С похожей ситуацией сталкивают своего главного героя братья Стругацкие в романе «Волны гасят ветер», и он принимает как раз противоположное решение, отказываясь от всех преимуществ, которые ему может дать превращение в сверхчеловека — людена, дабы сохранить человеческое естество. Впрочем, так же поступает и Тайлор Вебстер. Он и немногие его единомышленники остаются на Земле. Но ведь он мог удержать или хотя бы попытаться удержать весь род людской от безумного шага.
Однако и Тайлор Вебстер спасовал — он оказался не в состоянии поднять руку с пистолетом. Только ли потому, что насилие, давно исключенное из жизни, претило ему и он просто не нашел в себе сил убить человека, хотя знал или думал, что спасет этим убийством многих? (Вечная для мировой литературы тема). Герой другого произведения К. Саймака, рассказа «Поколение, достигшее цели», все же сумел поднять револьвер и выстрелить в ближайшего друга, потому что так было нужно. А ведь до того момента он и понятия не имел, что такое оружие. Не оттого ли не выстрелил Вебстер, что не был уверен в своей правоте? И, действительно, имел ли он право лишать людей свободы выбора? Другое дело, что уж слишком легко люди решились расстаться с человеческой оболочкой, какой бы бренной она ни была. Но победа это или поражение — ответа и на этот вопрос произведение опять — таки не дает. Однако нельзя не обратить внимание на то, что автор как бы смиряется с пассивностью, с беспомощностью людей. Если Кент Фаулер сумел повести за собой человечество, то почему Тайлор Вебстер не смог ему противостоять? Ведь их шансы, их убежденность и искренность были равны, а методика Джуэйна была в распоряжении обоих…
Но мы, читатели, привыкшие к абсолютной ясности, все настойчивее требуем от автора, чтобы он нам твердо сказал, за кого он, чей путь, по его мнению, более правилен. После дезертирства на Юпитер начинается закат человечества. Так стоило ли оставаться? Но ведь автор любуется сам и нас заставляет любоваться многими атрибутами ушедшего мира, скажем, старинными особняками и уютными каминами, перед которыми «ловят кайф» последние Вебстеры. (С бетонными коробками человечество у К.Саймака покончило уже к 1990 году.) Значит, людям есть что терять, значит, они должны сопротивляться их отлучению от жизни. Почему все — таки человечество постоянно уступает? Уступает мутантам, псам, роботам, муравьям, даже гоблинам… Может быть, мир псов, возникший на развалинах человеческой цивилизации, лучше, совершеннее, чем она?
Да, по крайней мере в одном отношении совершеннее: в этом мире нет насилия. Совсем нет.
Насилия избегают все герои К.Саймака, а цивилизация псов в качестве основного морального постулата положила полную неприкосновенность для всего живого. Есть особо горький сарказм автора, заставившего именно псов, этих хищных тварей по нашему теперешнему разумению, ломать голову над «темными» местами из публикуемых сказаний: они не могут уразуметь смысла слов «убийство», «война». А вот что говорит сам автор о своем романе: «Он писался с отвращением к массовым убийствам, как протест против войны. Есть в нем и своего рода утопия, мир, который меня привлекает. Я наполнил его отзывчивостью, добротой и мужеством, которые, по моему разумению, необходимы нашему миру. Есть и ностальгия, поскольку я тосковал по старому миру, которого нам уже никогда не придется увидеть… Псы и роботы — образы тех, с кем мне хотелось бы жить рядом. Я выбрал псов и роботов, потому что люди не годились на эту роль».
Что ж, это заявление вполне определенное Вот, значит, в чем дело. По мнению автора, люди, которые могли обрушить атомную смерть на неповинных жителей Хиросимы, не поднялись до тех высоких
