достаточно хорошо. Важная роль возлагалась на младшего брата Бонапарта Люсьена, который 1 брюмера (23 октября) был назначен председателем Совета пятисот[10]. В нужный момент в доме Наполеона побывал финансист Колло, который вручил генералу пятьсот тысяч франков, собранных денежными воротилами Парижа в поддержку готовящейся акции.
Переворот состоялся 9—10 ноября (18–19 брюмера) 1799 года. Утром 9 ноября дом Наполеона и улица перед ним начали наполняться генералами и офицерами, на которых Бонапарт мог вполне рассчитывать. Был готов подчиниться весь Парижский гарнизон – 7 тысяч человек. Наиболее приближенным генералам – Мюрату, Леклерку[11], Макдональду Наполеон объявил, что пора «спасать республику». Тем временем в Совете старейшин участники заговора убеждали своих коллег, что раскрыт «страшный заговор» против республики (вероятно, якобинский, но все подавалось очень туманно), который вынуждает действовать. Действия эти заключались в следующем: перенести заседания обоих Советов за город в селение Сен-Клу, поручить подавление заговора Наполеону. Растерянный Совет проголосовал за эти два пункта.
Бонапарт со своей свитой, получив известие из Совета, прибыл к дворцу Тюильри, куда заранее стягивались войска. Затем он выступил перед старейшинами с краткой и не вполне убедительной речью, в которой говорил о своей готовности защищать республику. После этого в саду произошла знаменательная сцена – встреча Наполеона с секретарем Барраса. Последний, уже зная о происходящем, дожидался известий от генерала в своем Люксембургском дворце. По всей видимости, он был уверен в том, что Бонапарт все еще остается его человеком. Но секретарь директора вынужден был выслушать гневную отповедь Наполеона, рассчитанную, конечно, на публику: «Что вы сделали с Францией, которую я вам оставил в таком блестящем положении? Я вам оставил мир; я нашел войну. Я вам оставил победы; я нашел поражения! Я вам оставил миллионы из Италии, я нашел нищету и хищнические законы! Что вы сделали со ста тысячами французов, которых я знал, моими товарищами по славе? Они мертвы!» Через несколько часов Баррас, понявший, что в новой политической комбинации для него нет места, подписал текст заявления об отставке, заранее составленный Талейраном. Некогда всемогущий правитель удалился на свою виллу и больше в политику не возвращался.
Директории, собственно, более не существовало. Верные Наполеону генералы получили приказ занять все стратегически важные пункты столицы, а в Сен-Клу потянулись экипажи членов Советов. Далеко не все хорошо понимали, что происходит и с чем борются они вместе с Наполеоном Бонапартом. Отрезвление пришло уже в предместье. События в Сен-Клу развивались совсем не так, как рассчитывали заговорщики. Наполеону было нужно, чтобы при его приходе к власти была соблюдена видимость законности. Он, вероятно, не до конца был уверен в своем авторитете в обществе и среди традиционно республикански настроенных солдат. Для этого и была устроена комедия в Сен-Клу. По планам организаторов переворота Советы должны были поручить формирование новой Конституции Наполеону и самораспуститься. Но все вышло не так просто. В Совете пятисот около двухсот мест принадлежало бывшим якобинцам. Они к середине дня 19 брюмера (10 ноября) уже полностью отдавали себе отчет в том, что имеют дело с диктатором, а не борцом за права и свободы. В этом Совете началось поименное принесение присяги Конституции III года. Это было явное выражение протеста против действий корсиканца. Даже Совет старейшин колебался и не принимал необходимого решения.
Наполеон, устав ждать, решил лично повлиять на ход событий и поднялся в зал заседаний Совета старейшин. Однако оказалось, что и этот человек действия, умевший кратко и точно формулировать свою мысль и, безусловно, не лишенный отваги, может дать слабину. Речь его была путаной, он говорил о республике, оправдывался, утверждал, что он не Кромвель и не Цезарь, грозил неизвестно кому. В конце концов его прервали. Старейшины требовали более точных сведений об участниках вымышленного заговора. Тогда Бонапарт в сопровождении десятка солдат направился в Совет пятисот, но там ситуация для него сложилась еще хуже. Едва Наполеон переступил порог, его встретили гневные выкрики: «Вне закона его!», «Долой диктатора!» Кто-то ударил генерала, кто-то схватил за горло. Бонапарт был бледен, ничего не отвечал и, похоже, находился на грани обморока. Лишь решительные действия солдат помогли ему выбраться из зала.
В те минуты переворот находился на грани срыва. Наполеон некоторое время пребывал в непонятном оцепенении, не мог ни на что решиться. Многие из ожидавших в комнатах дворца «друзей» генерала потянулись на выход, считая, что дело проиграно. Но все же Бонапарт и его ближайшие соратники – в первую очередь Мюрат, спасли положение. Придя в себя, Наполеон вскочил на коня и стал объезжать стоящие во дворе полки, крича, что «ему и Республике угрожали кинжалом». Люсьен Бонапарт обратился к окружившим здание солдатам с просьбой спасти Совет от «кучки бешеных». Под звуки барабанной дроби в зал вбежали гренадеры во главе с Мюратом и Леклерком. «Вышвырните всю эту свору вон!» – такими были слова Мюрата, которые можно поставить в один ряд со знаменитым «Караул устал!» матроса Железняка. Гренадеры за пять минут полностью очистили помещение.
Нескольких перепуганных депутатов поймали и приказали вотировать необходимые решения, согласно которым создавалась специальная консульская комиссия в составе Сиейеса, Роже-Дюко и Бонапарта, которой поручалась подготовка конституционных законов. В это время люди Фуше расклеивали в Париже афиши о том, что на Бонапарта, разоблачившего контрреволюционный заговор в Совете пятисот, было совершено покушение, но «гений Республики спас генерала»…
Укрепление консульского режима. Вторая итальянская кампания
В первые дни после событий, которые вошли в историю как «Переворот 18 брюмера», первенство Наполеона среди трех консулов еще не было так очевидно для французов. Многим казалось, что Бонапарт займет подобающее ему место ответственного за военную политику. Генерал и сам, казалось, своими действиями подтверждал это мнение. Несмотря на свое звание, он сменил военный мундир на скромный сюртук, появлялся на людях только в обществе своих коллег, держался подчеркнуто скромно. Новую конституцию разрабатывал имевший славу знатока-законоведа Сиейес. Последний же надеялся, что будет играть ведущую роль в государственной политике, и в соответствии с этим строил на бумаге новую систему управления, основанную на не просто разделении, а своеобразном рассеивании законодательной и исполнительной власти между самыми различными учреждениями и лицами. Ведущую роль в этой замысловатой системе должен был играть некий «великий электор», который должен был проживать в Версале, получать пять миллионов франков в год и управлять страной посредством двух консулов – консула мира и консула войны. Нетрудно было догадаться, что для себя Сиейес готовил теплое местечко электора, а Наполеон должен был стать консулом войны.
Однако на коллегиальном рассмотрении проекта его автор столкнулся с несколько неожиданно резким сопротивлением Бонапарта. Тот поднял проект на смех и быстро взял дело в свои руки. Законникам, работавшим под его руководством, генерал сказал: «Пишите коротко и неясно», и Конституция 22 фримера (13 декабря) VIII года вполне соответствовала этому указанию. Этот документ и близко не напоминает то, что мы сейчас подразумеваем под конституцией. Это скорее была инструкция по распределению полномочий. Слов о правах граждан, текста знаменитой Декларации 1789 года в ней не содержалось. Да и полномочия институтов и облеченных властью лиц были прописаны в ней довольно невнятно. За туманными словами о функциях и правах первого консула, которым прямо назывался Наполеон Бонапарт, был не очень-то тщательно скрыт основной смысл текста – предоставление первому консулу мало чем ограниченных полномочий. Наполеон назначался первым консулом на десять лет. Первый консул назначал Сенат и вообще всех высших гражданских и военных должностных лиц, ответственных только перед ним. Законодательную власть изображали Трибунат и Законодательный корпус, члены которых утверждались Сенатом из числа кандидатов, выбранных всенародно[12]. Был создан и Государственный совет, также назначаемый первым консулом. Для законодательных учреждений вводилась запутанная и местами нелепая система передачи законопроектов, сводившаяся к тому, что все эти органы не играли ни малейшей роли в управлении государством. То, что характер нового режима не оставался секретом для широких слоев населения Франции, демонстрирует такой исторический анекдот. Две женщины, выслушавшие на улице текст Основного закона страны, произнесенный глашатаем,
