– Да, уроки вокала. – В тоне Верджила послышалось облегчение оттого, что, похоже, эти намерения забыты.
Однако чтобы забыть их, Бьянке нужно было гораздо больше, чем только неодобрение этого человека, – она вовсе не отказалась от своих намерений и с нетерпением ждала, когда сможет приступить к их осуществлению.
– Так или иначе, я в Англии ненадолго. У меня есть дела, которые нельзя осуществить, находясь в этом доме, и к тому же я определенно против вашего вмешательства в мою жизнь. Мне не нужен покровитель.
– Судя по обстоятельствам нашей встречи, мне кажется очевидным обратное. И нынче, кстати сказать, я не получил ровно никаких оснований, чтобы отступиться от своих убеждений.
Верджил подразумевал сцену у озера, свидетелем которой он стал. Выражение его лица не изменилось, но какая-то невидимая волна от него передалась Бьянке и проникла в ее тело. Да, он видел ее в этой промокшей рубашке. Несмотря на его ровное, бесстрастное поведение, он и сейчас видел ее такой.
На миг глаза Верджила вспыхнули: он понимал, что Бьянка обо всем догадалась. Это негласное признание добавило его мужественности опасный оттенок. Бьянка внезапно почувствовала себя в невыгодном положении, и ей пришлось приложить усилие, чтобы оживить прежнее негодование.
– Никак не возьму в толк, отчего вы так упорно стремитесь взвалить на себя заботу обо мне.
– Согласно завещанию вашего деда, ответственность возложена на виконта Леклера. Ваш дед хотел, чтобы этим лицом стал мой брат, но Милтон скончался, а завещание изменено не было, и теперь ответственность падает на меня. Я не уклонюсь от своих обязанностей, независимо от того, какие неудобства они мне доставляют.
– Но я сама освобождаю вас от ваших обязанностей и требую, чтобы вы утром позволили мне уехать в Лондон!
– Нет.
Бьянка помедлила еще с минуту, но другого ответа не последовало. Значит, ответ окончательный – нет.
Она пристально взглянула на него, пытаясь найти способ выиграть эту глупую баталию, но Верджил посмотрел на нее как генерал, который знает, что армия у него превосходная.
Бьянка круто повернулась. Ничего, через несколько дней к ней прибудет подкрепление, и она с радостью бросит свои войска против этого человека.
– Мисс Кенвуд, если вы возвращаетесь в гостиную, будьте любезны, передайте Шарлотте, чтобы она прежде зашла ко мне, когда решит подняться к себе.
Одолев лестницу, Бьянка медленно побрела по громадному, выстроенному в готическом стиле дому к себе в комнату – самую просторную и роскошную спальню, в которой она когда-либо бывала, с зеркалом в золоченой раме и с резной мебелью.
Подошла Джейн и начала расстегивать ее платье, передавая сплетни о слугах и арендаторах. В ее передаче жизнь простых людей выглядела гораздо интереснее и насыщеннее, чем жизнь высшего света, в котором Бьянка не жила, а скорее влачила жалкое существование и где недели тянулись как месяцы. Они ходили на прогулки, расставляли цветы, обменивались визитами с соседями, до которых Бьянке не было дела, разговаривали о моде и о том, кто есть кто в свете. Все это время Пен инструктировала американскую дикарку, поучая, как правильно обращаться к другим и как пристойно вести себя в Лондоне.
Дело дошло до того, что Бьянка даже стала завидовать прислуге, которая чистила серебро. Наконец она определила для себя несколько способов нарушить монотонность этого существования.
Шарлотта пришла как раз в тот момент, когда Бьянка надевала батистовый пеньюар. Разговор с братом был недолгим.
– Он ни словом не обмолвился об озере. – Шарлотта села на кровать, пока Джейн расчесывала волосы Бьянки. – Зато хотел поговорить о тебе.
– Обо мне?
– Спросил, что ты делала все это время. Сформулировал он это, конечно, иначе – поинтересовался, довольна ли ты и нашла ли себе подходящее занятие.
А вот это уже вмешательство…
– Думаю, Верджил знает о том, что было на озере, винит во всем тебя и хотел знать, не выкинула ли ты еще чего-нибудь скандального.
Высокомерный, самодовольный…
– Он даже прочитал целую лекцию о том, что ты воспитывалась в других условиях, тебе предоставляли свободы больше, чем следует, и что я не должна вести себя непристойно, подвергаясь дурному влиянию. Пока он говорил, я насчитала по меньшей мере десять слов «пристойно». Мне пришлось пообещать ему вести себя очень корректно, пока ты здесь. – Шарлотта хихикнула. – Думаю, мой братец-праведник очень тревожится о тебе.
Бьянка не знала, что на это ответить. Она и правда воспитывалась в иных условиях и пользовалась большей свободой, чем та, которую предоставляли Шарлотте, но во всем этом не присутствовало ничего непристойного – просто ей были чужды условности, даже по американским меркам. Бьянка полагала, что жизнь вообще по своей сути чужда условностям, но это вовсе не непристойно, хотя Верджил Дюклерк, наверное, решил бы именно так.
Шарлотта вольно раскинулась на кровати.
– Я рада, что Данте приехал. Он редко приезжает – предпочитает лондонскую жизнь. – Она лукаво посмотрела на Бьянку. – Точно не знаю, но думаю, у него здесь любовница. Прошлым летом я догадалась, что мой брат – самый настоящий повеса. А ты как думаешь, Данте повеса?
– Вот уж не знаю, – ответила Бьянка, но про себя решила, что повеса, и еще какой. Ей также пришло в голову, что этот повеса видел ее почти нагой и весь вечер, интимно улыбаясь, бросал в ее сторону многозначительные взгляды.
