– Я знаю, мама.
– Боже, я совсем как Фиона, – вздохнула мать, распрямив плечи. – Ничего, нам полезно пережить новые приключения. Знаешь, сынок, я никогда не была дальше Атланты. Пора взглянуть на новые места.
Пальцы Морин коснулись руки сына, и она прошептала:
– Ты сделал все, что мог, Такер. Твой отец всегда гордился тобой. Ты такой прекрасный сын!
Такер стиснул зубы. Он, конечно, сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Сумей он добиться большего, плантация, возможно, не перешла бы в руки хищника-янки, а семья не разлетелась бы, словно листья по ветру. Если бы он только смог сделать больше…
Но самобичевание ничего не изменит.
Такер молча взял мать под руку и усадил в экипаж.
– Готово, Моуз, можно ехать, – сказал он и уже хотел присоединиться к родным, но тут увидел ее. Чармиан Пинкхем, на маленькой гнедой кобыле, ожидала их в конце подъездной аллеи. Ее белокурые локоны были спрятаны под кокетливую желтую шляпку в тон платью, складки которого раскинулись по дамскому седлу и по бокам лошади, словно солнечные лучи. Такер не видел ее уже почти год, со дня свадьбы. Чармиан совсем не изменилась. Прекрасна, как всегда. Почему она явилась? Зачем посыпать солью старые раны?
– Подождите здесь, – велел он и не спеша зашагал по усаженной деревьями аллее.
– Я не могла позволить тебе уехать, не простившись, – тихо сказала Чармиан, когда Такер остановился рядом с лошадью.
– А я думал, мы уже давным-давно попрощались. На твоей свадьбе.
– О, Такер, почему тебе понадобилось так упрямиться?
Наклонившись вперед, она положила на его грудь затянутую в перчатку руку.
– Если бы ты только позволил папе…
– Ты знала, почему я не мог работать с твоим отцом.
– Но ведь не было никакой нужды терять «Туин Уиллоуз». Если бы ты согласился работать на папу в прошлом году, когда он предлагал, мы могли бы пожениться и теперь тебе бы не пришлось никуда уезжать. Мы были бы вместе, как и намеревались.
По мнению Такера, в Чармиан было все, что он желал в женщине. Когда ему было семнадцать, Чармиан впервые призналась, кокетливо похлопав ресницами, что чувствует себя совершенно беспомощной без него, и он решил жениться только на этой девушке.
Такер считал Чармиан прелестной и изысканной, воплощением истинной леди-южанки. Он любил ее. Но Чармиан лгала ему. Все в ней оказалось фальшивым.
– А Деннис знает, что ты здесь, Чармиан? Но Чармиан будто не слышала:
– Мы могли быть счастливы, Такер. Будь ты таким же сообразительным, как отец и Деннис, ты мог бы вернуться с войны еще богаче прежнего. Но ты и твоя гордость! Что хорошего она даст тебе? А куда ты едешь?
– В Айдахо, – сухо сообщил Такер.
– Ах, не все ли равно!
Всхлипнув, она прошептала, поднося к глазам белый платочек:
– Знаю только, что буду тосковать по тебе. Такер сам удивился, насколько равнодушным оставили его слезы Чармиан. Он ожидал снова почувствовать знакомую боль, причиненную обманом, снова ощутить, как разрывается сердце, но последняя энергия истощилась, куда-то пропала, и не осталось сил даже на гнев. Осталась лишь легкая горечь воспоминаний. И все.
– Вряд ли Деннису это понравится, – заметил он с еле заметным сарказмом.
Чармиан застыла, выпрямилась и отняла руки.
– По крайней мере, у Денниса достаточно мужества, чтобы остаться в Джорджии и безропотно вынести самое худшее.
– Не стоит оставаться в Джорджии, если для этого приходится сотрудничать с янки и мародерами и отнимать дома у моих друзей, уже и так потерявших все. Даже ради тебя, Чармиан.
Она с размаху ударила его хлыстом по лицу. Голубые глаза гневно блеснули.
– Ты глупец, Такер Брениген. Ни одна женщина не может полюбить глупца.
Повернув кобылу, она помчалась галопом прочь от «Туин Уиллоуз».
Такер молча смотрел ей вслед, осторожно касаясь кончиками пальцев саднившей щеки, и думал, что Чармиан, возможно, права. Вероятно, он и в самом деле не очень умен. Но, по крайней мере, ни одна женщина теперь не сможет сделать из него большего дурака, чем он есть.
Часть 1
Взбирались мы на горные вершины,
Иль по рекам пускались смело вброд, —
Всегда в трудах и вечно без забот.
И где б найти ночлег ни приходилось,
