— Вижу, — услышал он знакомый голос. — Я вижу. — Во властных интонациях сквозил едва сдерживаемый гнев. — И еще от меня не укрылось, что годы, проведенные вдали от нас, заставили тебя забыть о правилах приличия.
«Проведенные вдали!» С какой легкостью это было произнесено! Ройс стиснул зубы.
— В тех местах, где мне довелось побывать, — сказал он немного погодя, — люди не отличаются хорошими манерами.
— Но теперь ты снова в Шалоне, не так ли? Здешние жители еще не забыли, как следует обращаться к королю.
— Вы уже не мой король, — резко ответил Ройс. — И если полагаете, что я опущусь на колени и припаду к краю вашей одежды, то глубоко заблуждаетесь.
— Похоже, твоя злость за четыре года не утихла. Зачем же в таком случае ты пришел сюда, Феррано?
Имя, которым Альдрик назвал его, всколыхнуло душу Ройса. Снова он помедлил, прежде чем ответить. «Чертов старик! Неужто и впрямь думает, что я забыл, какое горе он причинил мне? Что испытал я по его милости?.. Называет меня прежним именем, которого лишил своей же властью…»
— Я — Сен-Мишель, — обронил Ройс. — Феррано больше нет. И можете считать, что меня тоже здесь нет.
— Но я ведь вижу тебя собственными глазами. Или я ошибаюсь?
Ройс уловил в голосе Альдрика знакомые иронические нотки.
— Что с того? — возразил он запальчиво. — Человек, у которого ничего нет, имеет право рисковать. Я рискнул. Но могу в любой момент повернуться и уйти! — Ройс, сжав кулаки, почувствовал боль в израненной ладони. — Но сначала не мешало бы узнать, зачем я понадобился, Альдрик медленно приблизился к бывшему изгнаннику. В глазах его не было приветливости, но не сквозило и удовлетворение от того, что Ройс все же послушал его и явился сюда.
И что уж говорить о сожалении? Или, сохрани Бог, о чувстве вины. Ничего этого в помине не было.
Но разве, положа руку на сердце, он питал хоть каплю надежды на что-то иное? Нет, не такой он глупец! Что можно ожидать от людей, подобных Альдрику?
Старая рана в сердце вновь закровоточила. Разом вернулись все вопросы, что он тысячу раз задавал себе в прошлые годы. Какое право имел этот человек так строго наказывать его? Так несправедливо! И как мог в одно мгновение изменить свои суждения о нем, превратить из достойного рыцаря, своего любимца, в полное ничтожество? Ройс, конечно, не идеал, он обыкновенный человек, как и все, со своими достоинствами и недостатками, но все же…
Внезапно все мысли вылетели у него из головы. Он четко увидел в ярком свете факела лицо Альдрика. Ройса словно ударили в грудь боевым молотом.
Старик! Перед ним стоял настоящий старик. Дряхлый, изможденный, согбенный под своей королевской мантией. Вот как сказались на нем долгие годы войны, унизительное поражение! Лицо, когда-то гордое и высокомерное, утратило цвет солнечного загара, стало бледным и морщинистым.
В Альдрике не осталось и следа от того, каким знал и помнил его Ройс. Ничего, кроме королевского одеяния и пронзительных светло-голубых глаз.
Он казался жалким, и у Ройса тотчас же пробудилось желание поклониться ему, встать на колени.
Но он подавил свой порыв. Альдрик наверняка ненавидит жалость — быть может, даже сильнее, чем упрямство и неповиновение. И любое проявление почтения теперь вызовет у него лишь презрительную усмешку.
Кроме того, напомнил себе Ройс, их взаимное уважение и симпатии улетучились еще четыре года назад.
Ему стоило немалых усилий сохранить невозмутимое выражение лица. Сен-Мишель заставил себя отвести глаза и не глядеть на человека, которым когда-то восхищался.
— Ты спрашиваешь, зачем я позвал тебя… — заговорил Альдрик. — Значит, тебе неизвестно, что война с Тюрингией окончена?
Ройс пожал плечами.
— Кажется, до меня доходили слухи. Но я давно уже не интересуюсь делами Шалона. — Голос его чуть дрогнул, ибо он солгал. — Ведь это не я воевал. — Мужчина поднял голову, с укором взглянул в голубые глаза. — У меня здесь не осталось ни семьи, ни владений, ни титула. Я никто для этой страны; ее война прошла мимо меня.
— Если правда все, что ты говоришь, Сен-Мишель, ты не стоял бы сейчас тут передо мной. Да, не пустился бы в долгий и трудный путь, не стал бы с опасностью для жизни взбираться по скалам на головокружительную высоту. По едва заметной тропке, где погибло немало смельчаков. — Глаза Альдрика торжествующе заблестели, когда он с усмешкой добавил: — Ведь в записке, что я послал тебе, не было ни слова ни о прощении, ни о вознаграждении. — Он перевел взгляд на все еще кровоточащую ладонь Ройса. — Судя по всему, ты, как и прежде, готов умереть за родину. И не пытайся меня разуверить.
Ройс ничего не ответил, кляня себя за то, что не научился скрывать свои подлинные чувства и по- прежнему тешил себя надеждами и упованиями. Даже такими несбыточными, о которых только что упомянул Альдрик.
Остановившись возле дощатого стола, Сен-Мишель стал вертеть в руках кружку, завидуя спокойствию и выдержке собеседника, его умению владеть собой. Сам он, к сожалению, весь как на ладони.
Впрочем, у них в роду все такие. Никто и никогда, насколько он знал, не мог бы обвинить представителей семейства Феррано в скрытности, замкнутости, неискренности. Он рос в окружении необузданных братьев, жизнерадостных сестер, родителей, которые совершенно не давили на детей, баловали и не стеснялись выказывать свою любовь.
Ройс и вырос таким — чересчур открытым, легко возбудимым, чрезмерно вспыльчивым.
— Скажите, ваше величество, — желая на время переменить тему разговора, спросил он, повернувшись к королю и стараясь говорить как можно сдержаннее, — как удалось вам взобраться на такую гору?
— А я не взбирался, — спокойно и сухо ответил Альдрик. — К монастырю есть другой путь: тайный ход, давным-давно прорытый в горе.
Ройс с досадой опустил кружку на стол и запальчиво произнес:
— Недурно было бы поведать о нем и мне!
— Совершенно невозможно, — невозмутимо объяснил король. — Ибо я не хотел рисковать важной тайной в случае, если мое послание попало бы не в те руки. — Он помолчал и заговорил уже иным тоном — властно и чуть насмешливо: — Помимо того, я желал убедиться, что тебе, как и раньше, не страшны трудности, и ты в состоянии выполнить мое поручение. Тебе предстояло сначала…
— Доказать? — непочтительно перебил Ройс, вновь поворачиваясь к своему прежнему властителю. — Конечно, — заговорил он с обидой в голосе, — и я рад, что не разочаровал вас. На сей раз. Ну а теперь, когда вы убедились, что я надежен и вынослив, быть может, откроете мне, о каком поручении идет речь? Должно быть, ваше положение и в самом деле незавидное, милорд, если вы пали так низко, что решили прибегнуть к моим услугам?
— Речь идет о мирном договоре с Тюрингией, — последовал сдержанный ответ.
Ройс недоверчиво хмыкнул:
— Уж не собираетесь ли вы предложить мне снова участвовать в переговорах?
— Вовсе нет. Мирное соглашение мы заключили сразу после окончания войны.
Слова прозвучали столь жестко и с такой определенностью, что Ройса охватили дурные предчувствия. Страшась ответа, он все-таки спросил:
— И как же окончилась война? — Сен-Мишель не сводил глаз с лица Альдрика, но оно оставалось бесстрастным. — Надеюсь, Дамон понял, что она обходится ему слишком дорого, и решил истратить деньги по-другому?
— Отнюдь. — В голосе старика звучала плохо скрытая горечь. — Потому что он добился победы. Мы были вынуждены просить о мире. Сдаться…
Ройс, вздрогнув, резко отпрянул. Его словно ледяной водой окатили. Напрасно он пытался успокоиться, убедить себя, что все это его не касается. Что судьба Шалона со всеми его бедами и несчастьями давно уже ему безразлична.
