здесь, поэтому поступили так, как считали нужным:
– Дети и женщины! – твердо сказал Бышовец.
И футболисты встали в две шеренги, образовав живой коридор, и все поняли, что будет так, как решил Мануэль и его помощники.
Дети и женщины шли спокойно, соблюдая порядок. Эмми-Драчун было рыпнулся прорваться раньше всех, но Томас внушительно показал ему кулак и поставил его позади Ли Чен и других девочек.
– Будешь дергаться, сброшу! – тихо сказал он ему.
Все терпеливо ждали.
Вдруг послышался крик.
Это возмущалась Солнце-Людмила.
– А куда вы лезете-то? – раскрасневшись, толкала она Грязь Кошмаровну Сволочатову. – Вы такая же женщина, как и я! Лезет и лезет, нахалка какая, все бока мне локтями истолкала!
– Я не лезу, а просто тесно! – оправдалась Грязь Кошмаровна.
– Мне тоже тесно, а я не хамничаю! – выкрикнула Солнце-Людмила – и солгала, именно она лезла, ей не терпелось пройти, и, если честно, не Грязь Кошмаровна толкала ее, а она ее толкала: ей показалось, что Грязь Кошмаровна была сзади, а оказалась впереди. Впрочем, ей и все другие женщины показались лезущими без очереди. В результате Солнце-Людмила неосторожно пихнула гламурную девушку (которая уже не была гламурной), та упала. Гламурный юноша, тоже избавившийся от своих гламурных манер, в грубой форме посулил оторвать Солнцу-Людмиле голову. Запахло паникой. Масла в огонь подлила плачущая женщина. Она и попала в Бермудию плачущей, горюющей по умершему мужу, таковой оставалась здесь семьдесят с лишком лет, она мечтала вырваться и перестать наконец горевать и плакать, и вот вырвалась, но плакать никак перестать не могла.
– Господи! – воскликнула она страдальчески, выйдя из пещеры, прижимая к груди булочку, яблоко и банку консервов. – Как там всего мало!
– Нам не достанется! – тут же крикнул Мощный Удар.
И тут началось…
68. Паника
Началось то, о чем не хочется даже писать, но я обязан быть правдивым, я обязан рассказать, как все было на самом деле.
Толпа бросилась к пещере. Футболистов, которые стояли у края обрыва, просто сбросили. А вслед за ними упали и многие другие.
Упал Дукиш Медукиш, а с ним двое родственников, которые пытались его удержать.
Упал Куда Глаза Глядят, успев подумать, что это, возможно, расплата за никчемную жизнь.
Упали два камикадзе, которые в полете думали о том, что такая смерть не имеет никакой цены, – правда, один уже у самой земли успел подумать: а может ли смерть иметь цену вообще?
Упал Жертва Рекламы, горюя, что сейчас погибнет, но утешаясь тем, что впервые за долгие годы чего- то сильно хочет – жить. Лучше погибнуть, имея желания, чем жить тупым чурбаном, сделал он свой последний вывод.
Вдруг раздался страшный крик.
Это кричала Настя.
В толчее Вика оттеснили к краю обрыва, он, взмахнув руками, балансировал на краю. И тут Ричард Ричард выскочил откуда-то сбоку, ухватил Вика и сильным движением отшвырнул его от края. Но сам при этом не удержался, упал и повис над бездной, держась за кончики пальцев.
Лежа на земле, Вик протягивал ему руку и кричал:
– Держись!
Ричард Ричард улыбнулся и сказал:
– Не надо, малыш. Ты упадешь вместе со мной, ты меня не удержишь.
– Воображелайте кто-нибудь веревку! Или дайте настоящую!
Но воображелать, конечно, никто не смог, а настоящей веревки не нашлось. Олег бросился было на помощь, но ему мешали подойти.
Пальцы Ричарда Ричарда уже соскальзывали, но он почему-то продолжал улыбаться. И сказал:
– Вик, я все эти годы был уверен, что подлец. Нет. Я все-таки хотел спасти того мальчика. Просто не смог. Ты мне веришь?
– Не надо! – закричал Вик.
Пальцы Ричарда Ричарда исчезли с края обрыва.
Вик вскочил, побежал к детям и подросткам, которые жались к стене пещеры у входа и с ужасом смотрели на все это.
– Встали все перед ними! – закричал он. – Встали все!
Все поняли его и послушались.
Они встали перед входом цепочкой, взявшись за руки.
И те, кто был уже готов ворваться в пещеру, вдруг остановились, увидев перед собой детей.
Сзади напирали, толпа колыхнулась, подалась вперед. Казалось, сейчас она сметет все на своем пути.
Но тут перед детьми, лицом к нападавшим встали Мануэль, Олег, Пятница, Мьянти, Ольмек, Кривой Блюм, боцман Пит, Бонс, американские моряки и уцелевший японский камикадзе, и гламурный юноша, и другие мужчины, кто сохранил самообладание, и каждый на своем языке сказал:
– Только попробуйте! Это дети!
И все стали молча выстраиваться в очередь, отряхивая с себя пыль и не глядя друг на друга.
69. Бермудия исчезает окончательно
После обеда начали строить плоты и занимались этим до позднего вечера.
Проснувшись утром, обнаружили, что нет ни кустарников, ни деревьев, ни травы, ни связанных накануне плотов.
Продуктов тоже не было.
Остался голый каменный остров.
К тому же и людей стало намного меньше.
Куда-то делся Ольмек.
А Мьянти таял на глазах.
Последними словами его были:
– Каждый возвращается в свое время!
Он был прав: каждый возвращался в свое время, поэтому к середине дня остров стал пустынным.
Остались те, кто прибыл из совсем недавнего прошлого, то есть фактически из настоящего. А такими, как мы понимаем, оказались только Мануэль, Олег, Настя, Вик и Ник.
Конечно, если бы я сочинял эту историю, а не рассказывал так, как было на самом деле, то я вернул бы их всех на маленький белый самолет, я показал бы, как спит Ник, как он просыпается и говорит, потягиваясь:
– Ну и страшный сон я видел!
Но это был не сон, господа дети, подростки и взрослые.
Это был безжизненный каменный остров, который к тому же медленно погружался в воду.
– Надо что-то делать, – сказала Настя.
Она сказала это тихо и без слез – чтобы не пугать детей.
– Я впервые понял, что в жизни есть безвыходные ситуации, – так же тихо ответил Олег.
– А если попробовать? – вдруг сказал Вик.
– Что ты попробуешь тут! – закричал Ник. – Нечего тут пробовать!
– Ты хныкать собрался? – спросил Вик.
– Я?! Еще чего! Я просто… В смысле… А что пробовать-то?
– Мы думали, как уплыть отсюда. Вязали плоты. Мы думали о реальном выходе, – сказал Вик.
– А о каком думать? О нереальном? – спросил Мануэль (Олег перевел ему, что сказал Вик).
– Конечно! Мы сломали Бермудию – но не до конца! Остров меняется – так не бывает. Тут нет рыб – так не бывает! Значит, тут все еще какое-то фантастическое пространство! Значит…
