меня, а Нина, сомкнув веки с длинными ресницами, дремала.
Каждый толчок фаэтона заставлял ее вздрагивать и открывать глаза.
Ее молчание я понял, как возражение против выбранной темы и решил переменить разговор.
Начало светать. Солнце осветило высокие вершины Дарадизской горной цепи.
Мы ехали ущельем. Шоссейная дорога, проведенная русскими в этом узком ущелье, была удобна и многолюдна; по этому шоссе снабжались рынки восточного и северовосточного Ирана товарами русских фабрик и заводов.
Теперь же это шоссе было пустынно. Начавшееся в Тавризе революционное движение и грабежи караванов вокруг Маранда напугали 'благоразумных' купцов, которые больше не рисковали вывозить свои товары.
Обо всем этом я рассказывал Ираиде, желая заинтересовать и Нину, которая продолжала сидеть с закрытыми глазами.
Я начал читать газету. Нина скользнула дремлющим взглядом по газете и склонилась головой на плечо Ираиды, как бы желая принять более удобное положение. Ее молчание начинало меня раздражать.
Как бы поняв мое настроение, Ираида прервала молчание.
- Нина не похожа ни на кого из членов нашей семьи. По характеру своему она совершенно чужда вкусам нашей семьи. Ни наука, ни техника, ни литература, ни поэзия ее не интересуют. Газеты же вызывают в ней отвращение. 'Газета не вечна, она живет лишь один день', говорит она, и этого никак не выбьешь из ее головы.
- А разве молодая ханум не интересуется чтением?
Ираида не успела ответить на мой вопрос, как Нина, открыв глаза, возразила:
- Еще вчера я просила вас не называть меня 'ханум', а звать просто Нина.
- Отлично, после этого будем называть так, - ответил я.
- Нина любит чтение, - продолжала Ираида, - но не все романы занимают ее. Она любит приключенческие романы, где герои, показывая в борьбе чудеса храбрости и отваги, наконец, достигают своей цели.
Ресницы Нины задрожали. Слова сестры оживили ее. Она приподнялась и, потирая маленькие пухлые ручки, заговорила возбужденно:
- Пусть героем будет кто угодно, пусть тайная организация преследует любую цель, пусть те, кто выставляют слабую силу против сильной, ищут в борьбе что им угодно, - все равно, я их люблю в одинаковой степени. Способы их борьбы, их искусство приводят меня в восторг. Читая в романах о похождениях искусных шпионов, часто я забываю, что все это вымысел, фантазия, и стараюсь отыскать их в жизни, встретиться с ними.
Глаза Нины метали искры.
- Это - избранные люди, редко встречающиеся в истории. Их деятельность тоже искусство. У них есть редкие качества, которых нет у других, их воля непреклонна, несокрушима. Я люблю людей, которые с такой же радостью бросаются в объятия смерти, с какой другие идут на пир. Такие люди занимают в моем сердце особое место. Да не только я одна, за исключением Ираиды, все девушки любят таких...
- Почему вы исключаете Ираиду-ханум? - спросил я.
Нина улыбнулась.
- Потому что взгляд ее на жизнь совершенно иной. Если наше знакомство продолжится, то вы сможете изучить ее. А пока познакомьтесь с некоторыми из прочитанных мною романов!
С этими словами Нина открыла ручной саквояж и достала несколько книг:
- Вот 'Шерлок Холмс', 'Король грабителей', 'Три мушкетера', 'Таинственные ночи', 'Морские разбойники', 'В стране шпионов', 'Обитатели лесов'. Смотрите, все это может заинтересовать любую девушку. Ведь гораздо интереснее читать об увлекательных событиях в этих книгах, чем киснуть над историческими трактатами о давным-давно сгнивших костях. Романы, которые я читаю, создают и воспитывают героев, обогащают людей жизненным опытом, вскрывают причины великих событий. Я люблю именно такие романы. А романы вроде 'Дон-Кихота' я ненавижу. Там нет героя. Если он и есть, то вечно унижен, забит, и, кроме жалости, не вызывает никаких чувств.
Говоря все это, Нина сильно жестикулировала сжатыми кулаками.
Ее горячее признание еще более усилило мое подозрение относительно этой девушки. Нина дрожит от восторга, Ираида смеется над нею, а я все думаю о том, чем кончится наше путешествие...
Я презирал себя за допущенную ошибку, горько смеясь над революционером, добровольно вошедшим в общество шпионок.
Но делать было нечего: мы уже были в пути. Меня занимала и другая мысль: если бы девушка с таким настроением была в руках революционной организации, чего только она не могла бы сделать? Сколько храбрости могла бы она выказать!
Взошло солнце. Мы остановились в Дарадизе перед чайханой... На шум подъехавшего фаэтона оттуда выбежало несколько вооруженных людей. То были повстанцы из селения Шуджа и Алемдар, нападавшие вчера на помещиков.
Вожаком их теперь был Алекбер, двоюродный брат Хакверди, который был убит вчера помещиком.
Они бежали от преследования помещиков в Тавриз. Алекбер-старый революционер. Еще начальник почты говорил мне о нем. Тут я познакомился с ним.
Мы решили выпить здесь чай и позавтракать. Для девушек, которые не захотели войти в землянку чайчи, расстелили ковер на открытом воздухе.
Видя, как дружно я беседую с Алекбером, Ираида подозрительно поглядывала на меня.
Нина также с интересом наблюдала за мной. Видимо, она придавала большое значение моему знакомству с начальником вооруженного отряда.
Покончив с завтраком, мы продолжали путь. Алекбер с несколькими товарищами поехал проводить нас через узкие проходы.
- Почему эти всадники провожают нас? - спросили девушки с тревогой.
- Это - их обязанность, за это они получают жалованье, - ответил я, желая их успокоить.
Девушки удивленно переглянулись.
- Какое заботливое государство, - проговорила Нина. - Оказывается, ездить по этой дороге не так уж страшно.
- Верно, - ответил я, - но иногда бывают несчастные случаи.
Девушки больше не задавали вопросов.
Кучер наш распевал сложенные про Саттар-хана песни. Девушки, не понимая слов, с большим интересом прислушивались к восточному мотиву.
'Саттар-хан я, Исмаил-хана сын,
Великой революции молодой сын,
Оружие взяв, я пренебрег своей жизнью,
Из кубка революции шербета испил.
Семь-восемь джигитов-друзей я собрал,
На гнедом коне поскакал на фронт.
Войска разгромил я, отряды разогнал,
Из конца в конец весь Тавриз я прошел.
Амрахиз, Хиабан, Лилабад, Сурхаб,
Шешгилан, Маралан, Девечи, Ахраб,
Обо мне, Саттар-хане, повсюду говорят,
Моей доблести, силе хвалу воздают!..'
Я перевел девушкам слова песни, которая сильно заинтересовала Нину.
- Неужели Саттар-хан начал свое дело только с восемью товарищами? взволнованно заговорила она, и в глазах ее сверкнули искры восхищения.
Я стал рассказывать ей о Саттар-хане.
- Он отважен, в нем много величия. Он никогда не свернет с пути, если б даже впереди его ждала смерть. Саттар-хан начал борьбу, когда на его стороне была горсточка людей, но скоро число его сторонников увеличилось.
- А кто окружает его? - спросила Нина.
