руку кубок с вином; прежде чем он сумел произнести хоть слово, одна девушка начала массировать ему плечи, а другая принесла фрукты.
— Когда будете готовы, — сказала Джамила, — девушки покажут вам ваши комнаты.
Джедоу, сильной рукой обхватив за талию одну из девушек, притянул ее к себе, крепко поцеловал и воскликнул:
— Люди и боги, я умер и попал в рай!
Это вызвало дружный взрыв смеха, и Ру откинулся на диван, чувствуя невыразимое облегчение, которое не испытывал уже многие годы.
ГЛАВА 2. ДОМА
Ру проснулся.
Девушка, лежащая рядом с ним, сонно пошевелилась, и он сообразил, где находится. Ру улыбнулся, вспомнив прошедшую ночь, и, нырнув рукой под простыню, погладил девушку по спине. Он не мог думать о ней как о шлюхе — это слово подходило женщинам, которые ловили солдат возле лагеря или с балконов Бедного квартала выкрикивали непристойности морякам и рабочим, — а эти дамы, решил он, не имели с ними ничего общего.
Они были кокетливы, казались хорошо образованными, обладали безупречными манерами, и, как обнаружил Ру этой ночью, подходили к своей работе творчески и с энтузиазмом. Девушка, что сейчас лежала с ним рядом, за одну ночь научила его большему количеству способов доставить удовольствие женщине и себе самому, чем все шлюхи, с которыми он имел дело за свою недолгую жизнь. Ру почувствовал желание и, улыбаясь, продолжал поглаживать девушку.
Она проснулась и, даже если ей не понравилось такое пробуждение, ничем этого не показала; казалось, она была счастлива оттого, что рядом с ней лежит Ру.
— Доброе утро, — сказала она с широкой улыбкой и пробежалась пальцами по его животу. — Как чудесно просыпаться вот так.
Обняв ее, Ру почувствовал себя счастливым. Он. не питал иллюзий относительно своей внешности; вероятно, он был самым некрасивым парнем в Равенсбурге, но до того, как им с Эриком пришлось бежать из города, ухитрился затащить к себе в постель двух тамошних девушек. Ру знал, что при наличии времени можно очаровать любую, но времени ему всегда было жаль. А сейчас он был жив, в поясе у него была уйма золота, и женщина сама хотела, чтобы он почувствовал себя красивым. Так начался этот чудесный день.
Позже, прощаясь с девушкой, Ру поймал себя на том, что не может вспомнить, как точно ее зовут — Мэри или Мари. Эрик уже сидел в коридоре и ждал его, беседуя с на удивление симпатичной юной блондинкой.
Эрик взглянул на Ру:
— Ты готов?
Ру кивнул.
— А остальные?
— Увидимся с ними, когда вернемся из Равенсбурга — во всяком случае, я.
Он встал, задержав в своей руке руку девушки,. Это показалось Ру странным, и когда они вышли на улицу, он заметил:
— Похоже, ты влюбился в эту красотку.
Эрик покраснел.
— Ничего подобного. Она…
Повисло молчание, и наконец Ру закончил за него:
— Шлюха?
В этот утренний час город был уже на ногах, и дм пришлось проталкиваться через толпу.
— Наверное, — произнес Эрик. — Только она больше похожа на настоящую леди.
Ру пожал плечами, но Эрик не заметил этого жеста.
— Платят им хорошо, это уж точно.
Содержимое его кошелька уменьшилось, и теперь Ру терзался сомнениями, стоило удовольствие той цены, которую он за него заплатил. Надо экономнее расходовать капитал, сказал он себе. Можно было найти шлюх и подешевле.
— Куда теперь? — спросил он.
— Мне нужно встретиться с Себастьяном Лендером.
Ру оживился. Он давно мечтал побывать в кофейне Баррета и при возможности воспользоваться случаем потолковать с кем-нибудь из стряпчих о своем плане.
Они направились в район, известный горожанам как Купеческий квартал, несмотря на то что торговая деятельность там велась не намного активнее, чем в остальных частях города. Отличали его только большое количество дорогих домов, стоящих над складами, создавшими состояние их владельцам, и тем, что почти все жители этого квартала пользовались огромным влиянием, хотя не принадлежали к дворянству.
Для каждого ремесла имелась своя гильдия; существовала даже Гильдия воров
— Мошенники. Дворяне получали привилегии по праву рождения, но те, кто пробивал себе дорогу на поприще коммерции, располагали только умом. Некоторые объединялись между собой, но другие предпочитали оставаться независимыми предпринимателями, у которых нет союзников, а одни конкуренты.
У тех, кто выжил в этой борьбе и добился успеха, были соратники, вместе с которыми они гордились своими достижениями, и приятели, вместе с которыми они хвастали своим богатством и проницательностью. Немногие, такие, как купец по имени Гельмут Гриндаль, которого Ру с Эриком встретили по дороге в Крондор, когда бежали из Равенсбурга, предпочитали оставаться в тени, боясь привлекать к себе лишнее внимание, но большинство обожали во всеуслышание заявлять о своих успехах и строить по всему городу огромные дома, способные поспорить с роскошью нобилей. Но с течением времени характер Купеческого квартала менялся.
Все больше и больше состоятельных купцов приобретали в этом районе собственность, и цена на землю поднялась так высоко, что теперь лишь немногие заведения в Купеческом квартале принадлежали старожилам — пекарь на одной улице, сапожник на другой, — но и они быстро уступали место магазинам, торгующим предметами роскоши: модным портным, ювелирным и антикварным лавкам. Сегодня в Купеческом квартале жили почти одни лишь очень богатые люди, чьи торговые связи охватывали и провинции, и отдаленные города, а тех, кто добился успехов поскромнее, дороговизна жизни заставляла переселяться в предместья, за пределы стен Старого города.
Кофейня Баррета находилась на углу улицы Аруты, переименованной не так давно в честь бывшего принца Крондорского, отца нынешнего короля, которую местные жители по привычке все еще называли Песчаной Дорогой, и Мельничной улицы, которая когда-то шла от мельницы, более не существующей, к давно снесенным воротам какой-то фермы. Кофейня представляла собой трехэтажное здание с дверями, выходившими на обе улицы. У каждой двери стоял официант в белой куртке, черных брюках, черных же башмаках и фартуке в бело-синюю полоску.
Кроме нее, на перекрестке были таверна, контора судового комиссионера, и наискосок через улицу — заброшенный дом. В свое время он был едва ли не самым красивым во всем Крондоре, но его владельцу не повезло. О доме перестали заботиться задолго до того, как он опустел, и теперь ничто не напоминало о его прежнем великолепии — ни облупившаяся краска на стенах, ни забитые досками окна, ни зияющая дырами черепичная крыша, ни грязь у разбитых ворот.
Ру на минутку задержался, чтобы взглянуть на него.
— Быть может, в один прекрасный день я куплю его и приведу в порядок.
Эрик улыбнулся:
— Я в этом не сомневаюсь, Ру.
Они миновали официанта у двери, выходящей на Мельничную улицу, и вошли внутрь. Вестибюль был отделен от главного зала кофейни деревянной решеткой. Возле решетки стоял высокий человек, одетый так же, как двое официантов у внешних дверей, — только фартук у него был черный.
Он посмотрел прямо в глаза Эрику, потом взглянул сверху вниз на Ру:
