Я прыгаю к Виктору и хватаюсь за штурвал управления.
Слишком поздно! Чёрная масса вихрем накидывается на наш корабль. Виктор включает аварийное освещение. В его чёрных глазах вспыхивает огонь.
— Да здравствует дружба! — восклицаю я.
В последний раз пожимаем мы друг другу руки. Корабль переворачивается, свет гаснет.
Огромный огненный шар вспыхивает перед глазами и мчится навстречу. Виктор обнимает меня, мы прижимаемся друг к другу и глядим смерти в лицо. Крик…
— …Мальчик мой, что с тобой? — слышу я озабоченный голос матери. — Ты вертишься в кровати, кричишь… У тебя болит что-нибудь?
Рука матери гладит меня по голове…
Кулаки я прижал к глазам. Между пальцами увидел круглую лампу спальни, светящуюся, как огненный шар.
— Тебе приснилось что-нибудь? — шепнула мама и взяла меня за руку.
— Виктор… — пробормотал я, — корабль…
Мать наклонилась ко мне ласково и прилегла рядом со мной. Я прижался к ней.
— Мама моя, дорогая моя мама…
— Что, сынок? Говори тише, чтобы не разбудить отца.
— Я хотел бы тебя кое о чём спросить, — шепнул я.
— Спрашивай!
— Можно ли предать друга?
Она нежно погладила меня по волосам и ответила после некоторого раздумья:
— Друга нельзя предавать. Надо всегда держаться своих друзей.
Я вздохну глубоко, будто беря разбег.
— Да, мама, а если он делает что-то очень плохое?
— Что уж вы можете сделать плохого? Глупостей-то вы делаете достаточно…
— Но то, что он делает, очень плохо, мама!
Я почувствовал, что она испугалась, прижала меня к себе.
— Это так плохо, что его ищут по всему городу!
— Боже мой! — шепнула мать и посмотрела на меня с ужасом.
— Я единственный, кто знает об этом. Могу ли я его предать?
Я слышал, как стучало её сердце.
— Могу ли я его предать?
Мать прижала губы к моему уху и сказала медленно, еле слышно:
— Друга ты никогда не должен предавать. Ты должен за него бороться, помочь ему. Должен оставаться верным ему.
— Да, — громко сказал я.
Мать быстро прикрыла мне рот ладонью:
— Тише… отец!
— Да, — шепнул я, — так и будет: я буду ему помогать и бороться за него… Я останусь ему верным.
— Это Фриц?
— Нет.
— Гансик?
— Нет.
— Новенький?
— Альфред? Тоже нет.
— Разве у тебя есть ещё друзья?
— Виктор.
— Виктор? О нём ты никогда не говорил.
— Я знаю его лишь с сегодняшнего дня.
Рядом в комнате заворочался отец: свет из моей комнаты мешает ему спать. Я быстро вскочил с постели и выключил свет.
— Останься ещё немного у меня, — попросил я тихо, залезая опять под одеяло. — Я тебе хочу кое-что рассказать.
Так я и не сдержал клятвы, которую дал Виктору. Я сделал это совершенно спокойно и без угрызений совести. У меня даже не было чувства, что я его предаю. Скорее, наоборот: мне казалось, что я бы его предал, если бы сейчас не говорил. Я рассказал моей матери о нашей охоте за предполагаемой шайкой, о находке Гансика в кабине автомата и о наших поисках мальчика, позабывшего плоскогубцы.
Затем я рассказал, как мы с Виктором стали друзьями и как был Виктор счастлив, заполучив впервые настоящего друга. Но вдруг я осекся. Я вспомнил про нашу тайну и про честное слово, которое я дал Виктору.
Клятву я нарушил, и это было правильно. Это было необходимо, чтобы спасти Виктора. Одному мне с этим не справиться — это я знал твёрдо.
Но честное слово, наша тайна о полёте в мировое пространство? Об этом я не должен говорить, это — свято! Это касается только моего друга и меня.
Моя мать заметила, что меня ещё что-то тревожит:
— Ты всё рассказал?
— Да… Нет… Это… это тайна… наша с Виктором тайна. Я дал честное слово…
— Что-нибудь опасное?
— Нет… Ничего плохого, — сказал я, — это даже что-то очень хорошее… Что бы ты сказала, если я когда-нибудь что-то совершу, что будет иметь большое значение для всего человечества и для науки?.. Но это опасно, мама, и мы можем погибнуть при этом! Что бы ты сказала?
Мама долго молчала. Потом прижала меня к груди, и вдруг я почувствовал, как тёплые влажные капли упали на моё лицо.
— Я была бы очень опечалена, я страшно боялась бы за тебя, но я бы и гордилась моим храбрым сыном!
Я лежал счастливый и слушал, как билось сердце моей дорогой мамы…
Медленно двигалась луна в ночном четырёхугольнике окна… «Ну, подожди же, — подумал я, — скоро мы насядем на тебя, миленькая. Нечего делать такое таинственное лицо. Не исключено, что первые, которые прикоснутся к твоей холодной поверхности, будут называться Виктором и Паулем. Ухмыляйся, мы с Виктором тебе покажем!»
Я посвящаю своих друзей
Когда я на следующий день пришёл на школьный двор, мои друзья стояли, как всегда, под третьим каштаном. Все четверо повернулись ко мне спиной. Я знал, чего хотел, и решительно направился прямо к ним.
— Здравствуйте, — сказал я. — Пойдёмте-ка со мной.
— Куда? — настороженно спросил Гансик.
— К директору, — ответил я.
Они посмотрели на меня с недоумением.
— Вперёд! — крикнул Фриц. — Мы идём с тобой…
Они чуть не лопались от любопытства, но никто не спрашивал, что мне надо у директора. Секретарша доложила о нас. Долго нам не пришлось дожидаться.
— Здравствуйте, товарищ директор, — сказал я. — Мы хотим вас попросить освободить нас на сегодня от занятий. Нам удалось раскрыть большую кражу, мы хотим… мы хотим…