жизнь инакомыслящих оказались бы под серьезной угрозой.
Собрание сместило прежних стратегов и поставило Дионисия стратегом-автократором на время войны с карфагенянами, а разбор дела о предателях был отложен на будущее. Дионисий получил право верховного командования армией и флотом, право представлять государство во внешних сношениях и, наконец, право председательствовать в народном собрании. Тем же решением помощником Дионисия был назначен его сторонник, богатый и влиятельный сиракузянин Гиппарин.
В соответствии со своими предвыборными обещаниями новый главнокомандующий, глава законодательной и исполнительной власти в одном лице немедленно внес предложение об увеличении жалования воинам вдвое, мотивируя это необходимостью поднять боевой дух накануне решающих схваток с врагом. При этом Дионисий предлагал не беспокоиться о необходимых для этого деньгах, поскольку, по его словам, «источник средств найдется легко». Воодушевленный народ не стал вдаваться в подробности финансовых планов своего спасителя, и предложение было с легкостью принято. Дионисий начал готовиться к отражению неизбежного наступления карфагенян, не забывая при этом и свои личные интересы, стремясь к упрочению собственного положения.
Заключительным актом политической драмы в постановке Дионисия должно было стать создание гвардии из лично преданных ему бойцов, благодаря которой он сделался бы независимым и от элиты и от простого народа. Сочетание личной военной дружины и гражданских сторонников-монархистов должно было надежно обеспечить незыблемость власти Дионисия и застраховать его от попыток республиканской реставрации.
На сей раз Сиракузы были не лучшей сценой для задуманных действий: авторитет массы граждан в то время еще мог стать существенной помехой для Дионисия, а на единодушную поддержку своей инициативы он рассчитывать не мог. Поэтому, пользуясь своими новыми полномочиями, он отдал приказ всем военнообязанным гражданам в возрасте до 40 лет в начале лета 405 г. явиться с оружием в укрепленный городок Леонтины, составлявший часть сиракузских владений. В Леонтинах к тому времени скопилось множество беженцев и бывших изгнанников, которым их дома в Сиракузах еще не были возвращены. Дионисий мог положиться на поддержку этих людей, ввиду их обездоленности и заинтересованности в переменах. С другой стороны такой состав публики исключал наиболее опытных и авторитетных политических противников Дионисия из числа городской олигархии.
Во время ночного привала неподалеку от Леонтин Дионисий с помощью личных слуг поднял шум, инсценировав попутку покушения на свою жизнь, а затем спешно оставил лагерь и бежал на леонтинский акрополь. Там он провел остаток ночи, собрав вокруг себя командиров отрядов для информирования о случившемся и предварительной обработки умов. С наступлением дня сиракузское ополчение вошло в Леонтины, и Дионисий выступил перед ним с речью, в которой в ярких красках описал грозившую ему ночью опасность и потребовал предоставить ему личную охрану. Воины, в большинстве своем все еще видевшие в Дионисии народного вождя, вынесли постановление, разрешающее ему набрать 600 человек для собственной стражи.
Замыслить эту уловку Дионисию помогла любовь к истории и, в частности, хорошее знание классического сочинения Геродота. В этой книге подробно описан путь к власти афинского тирана Писистрата (541–528 гг.). «…Он изранил себя и своих мулов и затем въехал на повозке на рыночную площадь, якобы спасаясь от врагов, которые хотели его избить, когда он ехал по полю. Писистрат просил народ дать ему охрану… Народ же афинский позволил себя обмануть, предоставив ему телохранителей из числа горожан… Во главе с Писистратом они-то и восстали и захватили акрополь. Тогда Писистрат стал владыкой афинян». И далее Дионисий действовал по тому же плану.
Он немедленно начал формирование своей гвардии из числа людей необеспеченных и готовых на все. Дионисий без стеснения перешагнул через предписанное ограничение, набрал более 1000 человек, одарив их роскошным оружием и осыпав щедрыми обещаниями. Вместе с тем, он расставил лично преданных ему людей на командные посты в ополчении и в наемном войске, изгнал тех, с кем ему не удалось договориться. В их числе оказался и спартанец Дексипп, которому пришлось закончить службу на Сицилии и отплыть к себе на родину. Отряд наемников, которым командовал Дексипп, Дионисий отозвал из Гелы и принял под свое начало. Одновременно, в целях увеличения числа своих приверженцев, Дионисий вооружил и принял на службу команды из отщепенцев всякого рода и даже преступников. Наконец, сочтя себя достаточно сильным, он двинулся обратно в Сиракузы.
Вступив в город, Дионисий занял своими войсками ключевые места, прежде всего район Большой гавани с морским арсеналом, открыто действуя уже как тиран. Многие горожане были возмущены, но не решились активно протестовать, опасаясь копий многочисленных наемников и осознавая, насколько опасна для государства смута в условиях угрозы вражеского нападения.
Вскоре после этого Дионисий женился на дочери Гермократа и выдал свою сестру Фесту замуж за его шурина Поликсена, для укрепления своих связей с кругом друзей и родственников покойного полководца, влиятельными и состоятельными людьми, поддержка которых была для него очень важна. Таким образом, круг его друзей и политических сторонников стал приобретать черты правящего клана, объединенного родственными узами. На этих людей Дионисий мог положиться в делах правления, к их советам он прислушивался, принимая важнейшие решения. Ядро группы друзей тирана составляли: его отчим Гелорид, братья Лептин и Феарид, аристократы-монархисты Гиппарин и Филист, уже упомянутый Поликсен, а также брат престарелого Гиппарина — Мегакл. Позднее в ближний круг тирана вошли сыновья умершего к тому времени Гиппарина — Мегакл и Дион. Все они были честолюбивыми и энергичными людьми, по разным мотивам связавшими свою судьбу с Дионисием. И если, например, Гиппарин искал, прежде всего, личной выгоды, то Филист действовал из глубокой убежденности в необходимости сильного единовластия для спасения от варваров его родного города и всей Сицилии. Однако, даже занимая высокие государственные посты, располагая деньгами и собственностью, которыми их щедро одаривал Дионисий, все его ближайшие советники оставались в его полной власти, их благополучие и даже жизнь целиком зависели от благосклонности тирана. Что же касается менее значимых фигур из возникшего окружения Дионисия, то среди них было множество подобострастных льстецов, как и при дворе любого самодержца испокон веков. Один из них по имени Хирисоф, как-то увидел, что Дионисий громко смеется над чем-то в компании своих друзей, и хотя не слышал, что вызвало смех тирана, поскольку стоял довольно далеко, также захохотал во все горло. Удивленный Дионисий спросил его, над чем это он смеется, ничего не слышав, а Хирисоф ответил: «Я вам верю, что было смешно».
Укрепив ряды своей партии, Дионисий расправился с лидерами враждебных ему и противоборствующих между собой политических группировок. Созвав народное собрание, он добился скорого суда по отложенным делам бывших «стратегов-изменников», вынесшего смертные приговоры Дафнею, лидеру партии олигархов, и Демарху, ранее командовавшему сиракузской эскадрой и возглавлявшему радикальных демократов Сиракуз, после изгнания Диокла.
На этом Дионисию пришлось приостановить свои действия, направленные к достижению политической стабильности в государстве, в связи с началом нового летнего наступления карфагенян, под командованием Гимилькона осадивших Гелу — последний крупный греческий город на южном побережье Сицилии.
Вот тут граждане Сиракуз и убедились, что их новый правитель действительно может легко найти источник получения дополнительных средств на ведение войны, хотя многим сиракузянам такая находчивость показалась воровством и святотатством. Дионисий попросту ограбил сокровищницы всех сиракузских храмов и снял драгоценности со стоявших там священных изваяний. Со статуи Зевса, например, он приказал сорвать покровы и украшения, стоившие восемьдесят пять золотых талантов и, так как слуги стояли в нерешительности, первым дотронулся до кумира. Затем, Дионисий набросил на плечи разоблаченного бога шерстяной плащ и в свойственной ему ироничной манере сказал, что в золоте Зевсу летом было слишком жарко, а зимой слишком холодно. Так же Дионисий поступил и со статуей Аполлона: одному из слуг он велел сорвать сделанные из чистого золота волосы бога. У статуи Асклепия, бога врачевания и сына Аполлона, он велел отнять золотую бороду, сказав при этом, что не пристало носить бороду сыну безбородого отца. В помощи богов, в отличие от денег, новый тиран совершенно не нуждался.
Теперь Дионисий должен был показать свои способности полководца, оправдать возлагаемые на него надежды народа и то высокое положение, которого ему удалось добиться в значительной степени
