Эйфельхайм: город-призрак

— …упряжки быков или автомобили. Поэтому карта постоянно переходит от одного равновесия к другому. Теперь смотри.

Если она не подержит его за руку, когда он жалуется, то она никогда не закончит с собственной работой.

— Смотри на что? — спросила Шерон, возможно, резче, чем хотела, поскольку Том бросил на нее уязвленный взгляд, прежде чем вновь склониться над клавиатурой. Пока он был занят, Шерон пересекла комнату и открыла блокнот, чтобы зафиксировать свои скачущие мысли.

— Исходное исследование Кристаллера,[26] — сказал Том, не заметивший ее вылазки, — Земля Вюртемберг, XIX век.

Шерон удостоила экран беглого взгляда:

— Хорошо. — Затем практически против собственного желания она склонилась над компьютером. — Еще одни соты, — сказала она. — Это схожий рисунок?

Он не ответил. Вместо этого показал ей серию карт. Исследование Джонсоном поселений позднего Урука вокруг Варки.[27] Реконструкция Альдена политий тольтеков в долине Мехико. Анализ Скиннера чехуанских деревень. Аномальное исследование Смитом Западной Гватемалы, открывшее две сети рек, Индио и Ладино, наложенные друг на друга, подобно двум параллельным вселенным.

— А теперь сравни с этой картой. Подтвержденные раскопками поселения древних шумерских и эламских пуэбло.

К собственной досаде, Шерон оказалась заинтригована. Одна подобная карта могла быть курьезом, две или три — совпадением, но не так много.

— Почему эта точка красная? — спросила она. Том снисходительно посмотрел на экран.

— Мое притязание на славу. В том месте не было известных поселений. Но в древних источниках часто упоминаются места, которые мы так и не смогли точно определить. Ну, я отправил е-мэйл старику Хотчкиссу, указав ему направление раскопок Это свело его с ума — он микроисторик старой школы. Но что реально добило его, так это когда он в конце концов обнаружил руины два года спустя в точности там, где я ему и сказал.

Так его рисунки тоже имели прогностическую ценность! Рисунки были интересны. Они могли привести, как и астрология, к подлинной науке.

— Этому должна быть причина, — сказала она. Он с удовлетворением кивнул:

— Ochen khorosho.

— Ладно, сдаюсь. Что это?

Он постучал ногтем по экрану:

— Ты видишь усредненный результат процесса реакции-диффузии. Каждое место обеспечивает определенную степень биолого-психологической «подпитки» для своих жителей. Тучные низины, серебряные жилы, обильные запасы гуано, все что угодно. Andere Lande, andere Sitte.[28] Интенсивность данной подпитки определяет уровень ее потенциального превалирования над ландшафтом, и градиент данного потенциала является силой, которую мы называем привязанностью.

Шерон воздержалась от комментариев. Она никогда не считала «исторические величины» Тома чем- то большим, нежели простой метафорой. Она была физиком, а физики имеют дело с реальными величинами и законами.

— Если бы привязанность была единственной силой, — продолжал Том, — то все население засосал бы местный максимум. Но плотность населения сама по себе образует второй потенциал, поскольку ceteris paribus[29] люди предпочитают открытые широкие пространства чьему-то локтю у своего уха. Поэтому существует обратная тенденция равномерного распределения населения по местности, подобно культурной «тепловой смерти». Взаимодействие этих двух сил порождает различные варианты процесса реакции-диффузии. Население накапливается в точках равновесия с размером поселений согласно шкале размеров по закону Зипфа. Каждое поселение вырабатывает поле культурного потенциала, чья сила пропорциональна его богатству и населению и уменьшается на квадрат расстояния. Географически эти поселения и их окрестности образуют по форме шестиугольники, так называемую сетку Кристаллера. Ert, Nagy kisasszony?[30]

— Ertek jol, Schwoerin ur,[31] — ответила она. Рассуждения Тома не совсем убедили Шерон, но ей не хотелось высказывать свою точку зрения и тем самым спровоцировать бесполезную дискуссию, которая лишь оторвет ее от Джанатпурова пространства. А ведь именно эта модель описывала удивительную согласованность распределения поселений. Шерон поджала губы. Нужно проявить максимум осторожности, чтобы не погрязнуть в решении его проблемы вместо решения собственной. — Итак, куда вписывается этот твой Эльфенхайм? Том всплеснул руками:

— Он не вписывается. — Он вывел на экран еще одно окно. — Это Черный лес. Замечаешь что-нибудь странное?

После всех этих карт пустая клетка буквально бросилась ей в глаза. Шерон прикоснулась к экрану, ее палец переходил от одной деревни к другой. Баренталь, Оберрайд, Хинтерцартен, Санкт-Вильхельм… Все дороги пересекались на пустом месте, некоторые ответвлялись, чтобы обойти его. Она нахмурилась. Том был прав. Здесь должна быть деревня.

— Это, — возвестил он мрачно, — Эйфельхайм.

— Городок, которого тут не было, — пробормотала Шерон. — Но как может город, которого здесь нет, иметь название?

— Так же, как имело название эламское поселение. Достаточно упоминаний из разных источников, чтобы произвести триангуляцию его местонахождения. Attendez.[32] — Том ввел еще одну команду— Та же область в раннее Средневековье, реконструированная по фотографиям «Landsat»-a[33] — Он поднял голову. — C'est drole, mon chérie.[34] Вблизи ты не увидишь чертову хрень; однако с высоты многих миль дух погибших деревень вырисовывается отчетливо. — Он посмотрел на экран и показал: — Эйфельхайм здесь.

Маленькая точка смотрела на нее из прежде пустого шестиугольника.

— Тогда я не понимаю. Ты нашел еще один «затерянный город», как в Шумере?

Но Том печально покачал головой.

— Нет, — сказал он, глядя на экран. — Поселения забрасывают потому, что их привлекательность падает или технология изменяет фактическое расстояние. Серебряные рудники истощаются, или через поселения прокладываются трассы. Но не в данном случае. Привлекательность должна стать причиной возникновения селения-преемника где-то в пределах этого шестиугольника, причем на протяжении жизни одного поколения. Посмотри на то, как Багдад последовал за Селевкией, Вавилоном и Аккадом в одном и том же шестиугольнике Междуречья.

— Твои снимки со спутника говорят, когда исчез Эйфельхайм?

— Основываясь на системе полос — фарлонгах[35] — я предполагаю, что в позднее Средневековье, возможно, в годы Черной смерти. Позже способы возделывания земли изменились.

— Но ведь в те годы опустело множество мест! Я читала где-то, что треть Европы вымерла. — Ей и впрямь показалось, что это можно принять за объяснение. Она на самом деле подумала, что Том это упустил из виду. Нам ведь всем порой кажется, что мы и сами неплохо разбираемся в предметной области ученого-соседа.

Том был глух к ее торжеству.

— Да, — сказал он небрежно, — и Ближнего Востока тоже. Ибн Хальдун [36] писал… Ну, ушло две сотни лет на то, чтобы население восстановилось до средневековых показателей, но в любую другую заброшенную деревню жители в конце концов или вернулись вновь, или основали новую по соседству. Люди жили здесь четыре сотни лет и затем вдруг исчезли раз и навсегда.