Морская сила(Гангутское сражение)

— Хорош посредничек, — ухмыльнулся Апрак­син, — прихватил тыщу пушек. Ответствуй, — кив­нул адъютанту. — Ежели король аглицкий желает го­ сударю добра, пущай шлет посланника, хотя и самого Норриса, но с грамотой и без пушек, в Петербург.

Ответа Апраксин не дождался, ночью его разбудили:

— Над островом Нарген дым и огонь, неприятель снимается с якорей.

Спустя два часа паруса незваных гостей растаяли на западе в предрассветной дымке. «Союзники» сожг­ли на острове пустую избу и баню…

Оказалось, что Норрис поспешил к Стокгольму, там началась паника: русские казаки, посланные Го­лицыным, наводили ужас в окрестностях Умео…

Как ни надеялась Ульрика-Элеонора на подмогу Британии, а вышла для нее великая промашка.

Не помог и союзный договор с Англией, дальше обещаний англичане не пошли. На деле английская эскадра за два года не произвела ни одного орудийно­го залпа по русским кораблям…

Высокомерная Ульрика была уязвлена. Шведские берега подвергались то и дело безнаказанным дивер­сиям русских десантов. Перестрелка шведов с русски­ми гренадерами доносилась временами до окраин Стокгольма. Испытывать унижение, обращаться с просьбой о мире к русскому царю королева не поже­лала. Отреклась от престола. Предоставила это право своему супругу, гессенскому принцу Фридриху, в фе­врале 1720 года уступила ему престол Швеции.

Увенчав голову королевской короной, Фридрих I поначалу рьяно принялся наводить порядок, прежде всего на море.

— Сколько можно терпеть унижения от флота ца­ря Петра? — вопрошал он у флагманов Адмирал­тейств-коллегий. — Русские галеры беспрепятствен­но плавают в стокгольмских шхерах, высаживают на берег казаков, наводят ужас на горожан Стокгольма.

Шесть лет назад королевский флот опозорился у Ган-гута. Когда же вы сумеете дать отпор царю и наказать русских? Вам поможет эскадра короля Георга и воля Господа Бога!

Краснели полные физиономии адмиралов, они со­пели и переглядывались. Никогда еще королевская особа не выговаривала столь обидные слова шведским флагманам…

Обида обидой, но есть королевская воля. На этот раз выбор остановился на вице-адмирале Шебладе. Он самый опытный, знает повадки русских моряков, в прошлом у него есть свои старые счеты с ними. Ему и быть флагманом эскадры, стоять на защите берегов королевских от набегов русских варваров.

Весной 1720 года Петр вывел на Котлинский рейд пять новых, только что сошедших со стапелей линко­ров, провел ученья с ними, отработал артиллерийские стрельбы. После этого осмотрел укрепления на Кот-лине, остался доволен сделанным, объявил шаутбе-нахту Сиверсу краткий указ:

— Оборонять флот и сие место до последней силы и живота — наиглавнейшее дело.

Норрис больше не показывался у наших берегов, а шведы получили еще один предметный урок на море…

Голицын оставил у Аланд дозоры и все же, опаса­ясь эскадры Норриса, отстаивался в Гельсингфорсе. Петр узнал, что шведская эскадра «обижает» наши дозорные галеры.

«Посланные в разъезд от пребывавшего в Финлян­дии галерного флота наши три лодки, 28 июня встретив у Ламеланда, в аландских шхерах, три непри­ятельские галеры, воротились назад и при этом поте­ряли одну из своих лодок, ставшую на мель. По этому случаю, очень огорчившему Государя, Голицыну бы­ло приказано послать кого-нибудь к месту, где таким образом появились неприятели, и сделать над ним «поиск».

— Будет отстаиваться в гавани, — упрекнул Петр Голицына, — поднимай якоря, спеши к Аландам, на­добно шведов отвадить навсегда. Как договорились, завлекай в шхеры и азардируй. Не позабудь абордаж­ные лестницы.

В конце июля галерный флот в девяносто вымпе­лов, с десантом десять тысяч войск направился на за­пад. Генерал Михаил Голицын командовал на сей раз флотом галер, а в его подчинении следовал князь лей­тенант Михаил Голицын…

На подходе к Аландам поднялся сильный южный ветер, развело крупную волну, галеры с трудом вы­гребали, удерживая заданный курс. Днем 26 июля го­ловная галера выстрелила из пушки, подняла сигнал: «Неприятель на зюйд-весте»!

В подзорную трубу генерал Голицын определил силы противника:

— Вымпелов пятнадцать, стоят на якорях, супо­статы.

Осмотрелся по корме. Низкобортные галеры с тру­дом удерживали строй, волны захлестывали борта.

— Передать по флоту! Курс норд!

Голицын решил повернуть к шхерам и отстояться, пока не утихнет шторм. Галерный флот отдал якоря. Голицын собрал капитанов и полковников. Военный совет постановил единогласно: случая не упускать, «когда погода будет тихая, чтоб абордировать». Голи­цын согласился с мнением капитанов:

— Утром перейдем поближе к шведам, укроемся

от волны за островом Гренгам, а там, дай Бог, упре­дим неприятеля.

Флагман шведов вице-адмирал Шеблад не первую неделю поджидал русские галеры. Весенний набег на шведские берега вызвал переполох в столице. В пар­ламенте в открытую корили моряков: «Где былое ве­личие королевского флота? Даже помощь Великобри­тании не останавливает русских».

Пятнадцать капитанов чинно расселись в адми­ральском салоне.

— Такой момент упустить невозможно, у русских нет ни одного корабля, одни галеры. Сотни наших пу­шек сметут эти гребные лодки. Наш долг рассчитать­ся с русскими за Гангут. — Шеблад распахнул бал­конную дверь. Свежий ветер ворвался в салон, разго­няя клубы табачного дыма. — Добрый ветер от зюйд-веста нам в помощь.

В дверях салона появился вахтенный офицер:

— Господин вице-адмирал, неприятель на норд-осте!

Шеблад обрадовался:

— Господа капитаны, по кораблям, сниматься с якорей, занимать места в линии баталии.

Спустя час с попутным ветром шведская эскадра устремилась к галерам.

Но Голицын упредил шведов. Дозорные вовремя доложили о подъеме парусов у шведов.

— Стало быть, атаковать вздумали с попутным ве­тром. Нам сие не с руки, против волны и ветра не вы­грести, а пушками они сильны. — Голицын поманил капитана: — Ворочаем обратно к шхерам, авось там наша возьмет.

Флагман русских поворотил на обратный курс, а шведы ставили дополнительные паруса, набирая ход.

Тем временем галеры, укрывшись от ветра, рзвер-нулись и построились полукружьем. Голицын приказал поднять сигнал атаки — красный флаг — и пере­дал на галеры:

— Абордажные партии к бою! Атаковать непри­ятеля по способности с обоих бортов!

На море каждый миг решает многое. Увлекшись погоней, головной тридцатипушечный фрегат шведов слишком поздно заметил ловушку. Мелко сидящие галеры заманили их на камни. То ли не хватило опы­та, то ли подвел глазомер шведских капитанов. Фре­гаты уже открыли огонь по галерам и одновременно хотели отвернуть, — но напоролись на камни. Крепко сели на мертвый якорь.

Маневренные галеры сквозь картечную завесу бросились на абордаж. Не спасли шведов ни сети про­тив абордажа, ни высокие борта. Вскоре на палубах закипели жаркие схватки.

Проморгал и сам Шеблад. Его линейный корабль тоже запоздал с разворотом. Семьдесят пушек изры-гали огонь на оба борта, но ядра не долетали до галер, а в это время полетел в воду якорь, но только так, раз­ворачиваясь на якорном канате, меняя галс, флагман шведов смог избежать катастрофы. Но тем самым от­резал путь отхода еще двум фрегатам. В считанные минуты галеры охватили смертельным обручем и эти фрегаты, потерявшие свободу маневра… Остальные десятки галер устремились за кораблем Шеблада и его эскадрой. Но здесь свежий ветер и паруса помог­ли противнику уйти. Шведы бесславно покидали мес­то боя, а их английский партнер спокойно дрейфовал за сотни миль отсюда…

Гренгам и Гангут удивительно совпали — день в день 27 июля так и вошли в скрижали истории од­ной датой: «Корабль, на котором находился началь­ник отряда, и осталъныя мелкие суда успели уйти,хотя с большими повреждениями. Взятые фрегатыбыли:34 пушки «Сторфеникс» — Капитан Штрале.

30 пушек «Венкор» — Фалкенгрен.

22 пушки «Сискен» — Штоуден.

18 пушек «Данск-эрн» — Колее.

На них убито 103, взято 407 человек. У нас в этой битве убито 2 офицера и 80 рядовых, ранено 7 офице­ров и 196 рядовых, да опалены огнем 1 офицер и 42 ря­довых; всего убитых 82, раненых 246. Эта победа, со­вершенная в годовщину Гангутской победы, почтена Государем почти такими же почестями, как и Ган-гутская; взятые фрегаты также были введены в столицу с триумфом 8 сентября, и победа изобра­жена на гравюре, суда эти также повелено было хра­нить вечно, и модель одного из них, «Данск-эрна», сде­ланная в 1737 году, поныне хранится в нашем Адми­ралтействе; на память этой победы также выбита медаль, изображающая битву, с надписью, подобною Гангутской медали: «Прилежание и храбрость пре­восходит силу»; и наконец, церковь, по завещанию Петра Великого, поныне совершает в этот день бла­годарственное молебствие за обе эти битвы. Госу­дарь благодарил победителей письмом на имя началь­ника, генерала князя Голицына, ему пожаловал шпа­гу и трость, осыпанные бриллиантами, и всем уча­стникам медали, офицерам — золотые, нижним чи­нам — серебряные; за взятые суда выдано призовыхденег 8960 рублей. Уведомляя об этой победе своих лю­бимцев, губернаторов и послов при иностранных дво­рах, Государь говорил в письме князю Меншикову: «Правда, не малая виктория может почесться, по­тому что при очах господ англичан, которые равно шведов обороняли, как их земля, так и флот».

Четыре плененных фрегата, более сотни пушек на их борту, четыреста пленных привел Голицын в устье Невы.

Петр обнял генерала:

— Виктория славная, а наиглавнейшее, что при очах аглицких свершилась. В один день, как при Ган-гуте. Британцы ведь шведов науськивают, сулят мно­гое, а сами в кусты смотрят.

Но англичане не угомонились, не могли они сми­риться с утверждением России на Балтике и в Европе. Выслали из Лондона посла Бестужева, а весной 1721 года эскадру Норриса опять хотели направить к шве­дам. Петр не провоцировал неприятеля, хотя силы у него было достаточно. На Котлинском рейде стояла эскадра, равная неприятельской, — двадцать семь ли­нейных кораблей, двенадцать фрегатов, два бомбар­дирских корабля, на них две тысячи двести орудий. На стапелях верфей достраивались еще около десятка линейных кораблей.

Весной на Балтику двинулась вновь эскадра Нор­риса, но король Швеции уже как-то с сомнением по­сматривал на британский флот. За два года, после