посох из елового комля при близком рассмотрении изображал некий «многочлен»: символ ярой жизненной мощи. Пронзительные серые глазки, как буравчики, впились в милиционера с собакой:
– Будь здрав и весел, пришлый Человече! Ты сам и пес твой! Но скажи, зачем Полкана верного ты теребишь на шворке? Свободен пес! Свободен человек! Над всем земным царит Велеса воля!
– Я буду участковый здешних мест, но нет еще священного приказа, – усмехнувшись, ответил Севергин. – А с кем имею честь вести беседу?
– Я Кукер, волхв Кощунник:
«С умом у нас большие неполадки...» – подумал Севергин в лад речитативу, но вслух сказал:
– Я, Кукер, к вам по делу!
– Верховный волхв общины, Будимир, – протянул Севергину ладонь молодой вожак, предварительно приложив ее к сердцу. – Садитесь к костру, – вполне обыденно позвал он милиционера.
Севергин мельком окинул взглядом Будимира, чувствуя пробудившуюся симпатию. Верховный волхв был опрятен и подтянут, невзирая на экзотическое одеяние. Суховатые, красиво развернутые плечи хранили память о военной выправке. Холеная борода придавала его лицу былинную сказочность и благолепие.
– Зачем пожаловали в наши кущи? – поинтересовался Севергин, обращаясь к Будимиру. – Туризм? Рыбалка? Отдых?
– Ярило жаркой радуем любовью, – задумчиво обронил Кукер. – На наших игрищах и стар и млад почует в сердце солнечную силу. В едином хороводе, вкруг костра закружат вместе с нами наши предки и достохвальные языческие боги! Нам чудо служит путеводным знаком! – провозгласил Кощунник, указав концом жезла на закатное солнце.
– Чудо? – удивился Севергин.
– Ярило утром свастику являет, когда ведет девица хоровод.
– А ну-ка поясните подробнее, что за девица? – Севергин подсел поближе к костру, но спину нещадно жалили комары.
– Мы встречаем летний солнцеворот всей общиной. Если хоровод ведет истинная дева, то на рассвете можно наблюдать «играющее солнце». Оно похоже на вращающийся коловрат, – сказал Будимир.
– И что же, вы наблюдали сие космическое явление?
– Испорчены все девки оказались, – признался Кукер.
– Сочувствую. Однако странное совпадение... – заметил Севергин. – Как раз в ночь на двадцать второе июня в киногруппе пропала молодая актриса. Говорят, она к вам заходила.
Кукер ударил о землю посохом и простер над костром правую ладонь, должно быть, этот жест обозначал присягу:
– Это как, совсем голые? – изумился Севергин.
– Ты приходи, мы и тебя научим, – ухмыльнулся Кукер.
– Да как-то непривычно без порток. Я ж не шотландец и не римский воин, – признался Севергин и продолжил уже серьезно: – Купаться без одежды, конечно, можно, но в специально отведенных для этого местах.
– Это вам христиане навязали ложный стыд, словно бог сотворил нас в чем-то ущербными, – проворчал Будимир. – Наши тела изначально чисты и свободны от пороков. Человек есть совершенное подобие Бога-Творца. Не внимайте ложным учениям, русичи! – Будимир окинул взором общинников. – Они стращают вас «грехом зачатия» и «вечными муками» за дверью гроба. Они вымазали грязью «первородного греха» женщину, Великую Богиню Вселенной. Они душат уздой смирения прекрасное творение Земли и Неба, но мы, Велесовы внуки, не подкидыши в колыбель цивилизации. Мы дщери и сыны Божии, плоть от плоти нашего великого праотца...
Похоже, в своей «прошлой жизни» Будимир исполнял обязанности замполита и даже в общине продолжал подпирать идеологию, но вот подразделение ему попалось явно нестроевое. Севергин вежливо огляделся. По поляне бродили костюмированные юноши, одетые то ли Робин Гудами, то ли Лелями: длинногривые, худощавые и ломкие, как жеребята-стригунки. Одни поигрывали длинными деревянными мечами, другие явно не знали, чем себя занять. Судя по их запущенному внешнему виду, они скитались по лесам с первых дней весеннего призыва. Зато девушки все как на подбор: стройные, как сосенки, в ромашковых венках поверх распущенных волос, в белых льняных рубахах до пят, живописно дополняли декорации языческого становища. Две красотки, по виду родные сестры, ластились к Будимиру. Сразу двух гражданских жен мог позволить себе далеко не каждый общинник, и это еще более поднимало статус «замполита» в глазах языческого коллектива и будоражило воображение всех не причастных к языческим радостям.
– Хорошо тут у вас! – признался Севергин.
– Это потому, что язычество – свет, а там – тьма! – Кукер указал палицей в сторону Сосенского монастыря. – Капище позлащенное воздвигли, кумиров золотом расписали, а сами дурят народ ложными чудесами. К винишку сызмальства приучают. А холм Велесов у родоверов отторгли, яко тати ночные, яко волки хищные!
– Вот это новость! На холме когда-то обитали язычники? – удивился Севергин.
– Конечно. Холм до сих пор зовется Велесовым, – пошел в наступление Будимир. – Даже остров Валаам звался когда-то землей Велеса. Вы почитайте христианские летописи: «Куда же древле погании жряху бесом на горах, туда же ныне церкви стоят златоверхие»! Сколько злобы в этих словах! Христиане даже не потрудились стереть из своих летописей эти неоспоримые свидетельства геноцида язычества!
– Мы овладеем древнею святыней! – с угрозой подтвердил Кукер. – Поруганное капище вернем и на вершине утвердим Велеса! Громовый ключ Перуну возвратим! Пусть достохвальные языческие боги наполнят ветром наши паруса!
– Да, ветер действительно переменился. – Севергин вспомнил свою вполне атеистическую юность. – Многие нынче кресты носят, а молятся лишь Мамоне, а то и вовсе ни во что не веруют.
– Это временно, – заверил милиционера Будимир. – Идет очищение кармы целого народа. Люди ищут Стезю Правды и неизбежно придут по ней к древним богам. Вот сейчас, к примеру, всячески поносят коммунистов: мол, церкви взрывали, священников сотнями гнобили на Соловках. Но еще страшнее, буквально огнем и мечом христиане некогда теснили язычников, изгоняли с родовых намоленных мест, из священных рощ и пещер. Предатели исконной русской веры: киевский князь Владимир и его прихлебатель воевода Добрыня взялись сначала вводить на Руси культ варяжского Перуна, а потом столь же люто насаждать христианство, не веря ни в то, ни в другое. Точно так же народу русскому позднее впарили марксизм.
– Смело вы впрягаете в одну телегу «коня и трепетную лань».
– Это кто, по- вашему, «лань»? Христиане? Ох, ничегошеньки-то мы о себе самих не знаем и знать не хотим! Раскройте-ка Библию, и вы убедитесь, что ее заповеди неоднократно использовались в истории, как руководство к действию. Вот, например, такая: «Истребите все места, где народы, которыми вы овладеете, служили богам своим, на высоких горах, и на холмах, и под всяким ветвистым деревом. И разрушьте жертвенники их, и сокрушите столбы их, и сожгите огнем рощи их, и разбейте истуканы богов их, истребите имя их от места того». Вслушайтесь: «Истреби!», «Сожги!», «Уничтожь!». Коммунисты уничтожали прежние «кумиры» с той же ветхозаветной ненавистью и людоедской жестокостью. Но мы выжили в тысячелетних гонениях, мы возродились и вышли духовными победителями. За тысячелетие геноцида нас так и не смогли уничтожить. Язычество – космическая религия, и оно бессмертно! Сегодня мы намерены через суд вернуть себе древнее Велесово капище и восстановить историческую справедливость. А там и до Валаама доберемся!
Подтверждая слова Будимира, Кукер трижды ударил посохом о сухую, гулкую землю и, покачиваясь, завел воинственный речитатив. Язычники подпевали ему и хлопали в ладоши. Будимир вызвался проводить милиционера до окраины Волыжина леса.
– Скажите, когда вы последний раз видели Ладу? – спросил Севергин, едва они остались одни.
Будимир вздрогнул и сдул с плеча впившегося комара, словно не желал обижать даже малую тварь.
– Может быть, вечером двадцать второго... Не помню... Она часто приходила в наш лагерь.
– Провести время?
– Нет, не совсем так... Вернее, совсем не так.
– Вы дружили?
– Если бы я мог с ней дружить! Попробуйте-ка подружиться с Солнцем или утренней звездой... Признаюсь вам, я не смог остаться равнодушным к Ладе, но лишь в границах поклонения... Она – совершенство, которое все реже рождается на Земле. Когда встречаешь такую чистоту, невольно возникает уважение. В язычестве дева, девушка – это почти богиня, если она понимает свое назначение и сознательно хранит непорочность.
– Вот как? Откуда такие благородные установления?
– Мы, русичи, – прямые наследники ариев, точнее индо- ариев. На санскрите слово «девы» и «магадевы» – общее название для полубогов. Даже утренняя звезда Венера на этом языке зовется Деваяни, и целомудрие для потомков ариев так же священно, как и осознанное материнство. А пресловутый разгул страстей в язычестве – лишь поповские выдумки.
– Однако древние греки, да и римляне были весьма свободны в вопросах морали, – возразил Егор. – Если не сказать больше...
– Это так. Для эллинов периода упадка секс приравнивался к занятиям спортом, но существовала и система строгих запретов. Так, языческие жрицы весталки хранили невинность. Оглянитесь вокруг: что сталось с женщиной? Особенно с русской... Она оказалась сломленной веками
