– Кто последний умывался? Почему не привернули кран до конца? – Людвиг насупился. – Генрих, это вы всё время оставляете воду?
– Нет, гауптштурмфюрер! Я лишь ополаскиваю руки и всегда иду первым, поскольку у меня такое одеяние. После меня приводят себя в порядок остальные.
– Кто-нибудь, заверните кран покрепче! – рявкнул Людвиг. – Нам не нужны посторонние звуки!
Герда почти бегом направилась к умывальнику, закрыла кран и быстро вернулась.
– Можно начинать, – сказала она.
– Спасибо, – кивнул Брегер и взмахнул рукой.
Мужчина в жреческом наряде шагнул к распростёртому человеку, и тот истошно закричал:
– Нет! Нет!
«Жрец» упёрся левой рукой в грудь жертве, неторопливо примерившись, нанёс острым обсидиановым ножом мощный удар в солнечное сплетение. По обнажённому телу, освещённому сверху ослепительными фонарями, яркими красными струями хлынула кровь. Голый человек опять закричал и забился, насколько позволяла крепкая хватка палачей, задёргал бёдрами, но «жрец» уже проник вглубь его тела. Острое лезвие легко рассекало ткани, и через минуту кисти рук «жреца» целиком скрылись внутри. Кровь била ключом, забрызгивая фартуки ассистентов и фигуру в огромном головном уборе.
– Есть! – воскликнул «жрец» и рывком извлёк наружу пульсирующее сердце.
Сидевшие за столом сотрудники лаборатории внимательно смотрели на приборы.
Вырезанное сердце, издав мокрый резиновый звук, шлёпнулось на металлический стол и скользнуло по его блестящей поверхности к краю, где возле высокого алюминиевого бортика лежали пять других сердец, уже успевших подсохнуть и похожих на комочки глины.
В эту минуту лязгнула входная дверь, и в лабораторию решительным шагом вошёл Карл Рейтер, штандартенфюрер СС и начальник Отдела исторических реконструкций Института древностей. При его появлении все резко вскочили, выпрямились и вскинули в приветствии правые руки.
– Хайль-айль-ль… – разнеслось по залу.
– Вы могли бы и не отдавать сейчас честь, Генрих, – усмехнулся штандартенфюрер Рейтер, глядя на стоящего навытяжку человека в жреческом облачении, и шагнул к Людвигу. – Как продвигаются дела, Брегер? Что нового? Я давно не заглядывал к вам.
– Штандартенфюрер, мы выяснили, что раньше наши лаборанты не должным образом вскрывали грудь.
– Вот как? И в чём же была ошибка?
– Мы не успевали вырвать сердце за то короткое время, о котором сообщают реляции испанцев. При старом подходе, когда резали грудь прямо над соском, очень долго не удавалось добраться до сердца. Когда его извлекали, оно уже не билось. Если, конечно, резать старинным обсидиановым ножом, как требуют условия эксперимента. С помощью современных инструментов это сделать просто.
– Но если сердце не бьётся, то оно не выделяет никакой энергии, – заметил Рейтер, оглядывая стоявших перед ним сотрудников, и его глаза задержались на Герде.
– Да. Поэтому мы нашли способ, как добираться до него скорее, – продолжал Людвиг.
– Какая здесь всё-таки ужасная акустика. – Рейтер поморщился. – Итак, что вам удалось выяснить?
– Мы укладываем жертву на алтарь таким образом, чтобы верхняя часть туловища была запрокинута как можно дальше. Грудина выгибается, и надрез делается под рёбрами. Через такое отверстие легко достать сердце. Хотите взглянуть, штандартенфюрер?
– Мне сегодня не до зрелищ. – Карл Рейтер чуть дёрнул щекой. – А что с излучениями? Какие результаты?
– Штандартенфюрер, у нас нет подходящей аппаратуры, – неуверенно сказал Брегер. – Боюсь, наши приборы не способны обнаружить энергию, которую мы пытаемся зафиксировать. Это слишком тонкая материя. Мы ничего не добьёмся, если будем продолжать в том же духе.
– Приборы, приборы… Всё бы вам на приборы валить.
Рейтер медленно прошёл к центру зала и остановился перед металлическим столиком на колёсиках, где лежали вырезанные сердца. Его брови выразительно поднялись.
– Это что такое, гауптштурмфюрер?
– Простите, штандартенфюрер, я не понимаю, о чём речь, – растерялся Людвиг Брегер.
– Что за преступная расточительность? Вы просто выбрасываете материал! Почему не заспиртовываете? Это всё может пригодиться для самых разных нужд, Брегер! Что вы позволяете себе, гауптштурмфюрер! О несовершенстве нашего оснащения можно говорить без конца, для этого не требуется большого ума! А вот о деле подумать у вас, как я вижу, не хватает ума! Разве вы не видите, что у вас зазря пропадает материал? – Рейтер снова указал пальцем на столик с вырезанными сердцами.
– Но я не получал никаких распоряжений на этот счёт, штандартенфюрер! – Людвиг вытянулся в струнку, глаза его заметались.
– А собственной головы у вас нет? Вы уже третью неделю проводите эксперименты. Страшно подумать, сколько ценного материала отправлено по вашей милости в мусор! О чём вы думаете?
– Простите, штандартенфюрер. Ничего подобного больше не повторится.
Карл Рейтер посмотрел на гауптштурмфюрера и едва уловимо шевельнул ноздрями, уловив запах коньяка. Он хмыкнул, повернулся и прошёл мимо лаборантов к алтарю. Внимательным взглядом он долго смотрел на лица убитых, чуть склонившись над ними. Высокая чёрная фуражка блеснула серебряным орлом и черепом, козырёк отбросил густую тень на глаза штандартенфюрера. Он оглянулся на лаборантов и опять нагнулся к трупам.
– Они боятся, – проговорил он негромко, но все услышали его слова. – Они боятся! – повторил он, удивлённо повысив голос, и медленно отошёл от алтаря. – Вы понимаете, о чём я говорю? Фройляйн Хольман!
Герда быстрым шагом приблизилась к Рейтеру.
– Слушаю вас.
– Сделайте пометку, что надо подумать о душевном состоянии жертв. Они не должны бояться. Вы меня понимаете?
– Нет, штандартенфюрер. – Герда отрицательно качнула головой. – Они не могут не бояться. Их же ведут на казнь.
– Да, да, – кивнул Рейтер, – на казнь. А должны вести к дверям будущей жизни! Чёрт возьми, это ведь совсем другое дело! Я сегодня же переговорю об этом с обершурмбанфюрером Дитрихом, дам ему соответствующие указания. А вы, фройляйн Хольман, составьте заявку на предоставление нам дополнительно другого материала. Нам нужны люди нордической расы, а не второсортные виды. Вы меня понимаете?
– Приносить в жертву арийцев? – не сдержался изумлённый Людвиг.
– Именно! Пока, разумеется, будем продолжать работать с человеческой массой низшего сорта, чтобы добиться главного – зафиксировать эманации смерти. Но как только добьёмся первых результатов, сразу перейдём на более качественный материал.
– Но для чего, штандартенфюрер? Да и кто нам позволит?
– Для чего? Я объясню. – Он обвёл собравшихся тяжёлым взглядом своих синих глаз. – Никто из вас ещё не догадался? Что ж… Истинный ариец должен умирать с гордостью и радостью, потому что для него не существует смерти. Члены СС живут не для себя, а для Германии, для Великого Рейха! Отдавая свою жизнь, они должны быть в экстазе и выделять энергию энтузиазма! Задумайтесь, какая сила окажется в наших руках, когда мы научимся аккумулировать эту энергию и направлять её в нужное русло… А что до разрешения, то, уверяю вас, мы его получим. Доктор Хирт уже проводит опыты по глубокой заморозке людей. Поначалу он работал только с неполноценными экземплярами, но теперь, когда накопились первичные результаты, он приступил к экспериментам с представителями арийской расы. Это естественно, закономерно. Сначала мы занимаемся крысами, затем берёмся за обезьян, а потом апробируем наши достижения на людях…
Рейтер помолчал, повернулся и зашагал к двери. Затем он остановился и посмотрел через плечо на Людвига.
– Да, я забыл сказать: мы получили указание отделять головы у отработанных экземпляров от туловища
