– Добро, Пётр, добро, голубчик. Потрудился ты на славу. Теперь вот что, ты снеси Василя к отцу Никодиму. Но никому не говори ничего. Завтра у нас торжество намечено, так что шуметь не будем про Василя. У Никодима во дворике снега полно. Пусть Василь денёк полежит там, упокой Господь его грешную душу, затем проводим по-христиански. И пойди скажи сторожевым, которые впускали тебя, чтобы про Василя не болтали языком… На-ка вот тебе, выпей стопку. С возвращеньем тебя, соколик. И помянем брата нашего Василя.

– Благодарствую, ваше благородие…

Веселье

Погода с утра выдалась такая, что превзошла все самые смелые надежды обитателей крепости. Стояла весна, но настоящего летнего тепла ещё не было, поэтому ясное небо заставляло всех с особой живостью радоваться солнцу.

Покуда люди готовились к состязаниям, размечали дистанции, устанавливали мишени, Маша стояла на крепостной стене и любовалась видом на Красное Озеро. Бесшумным шагом к ней подошёл подпоручик Тяжлов, одетый в зелёный мундир, с начищенными золотыми пуговицами, со шпагой, в зелёной треуголке.

– Если не знать, что вокруг шныряют дикие, то можно подумать, что мы находимся в раю, – сказала Марья Андреевна, заметив присутствие Тяжлова. – Вы только полюбуйтесь: какие горы, какое озеро!

– Да, сударыня, но это лишь красивое обрамление суровой жизни, своего рода театральная декорация, – ответил он и посмотрел на сверкающую гладь воды. – Мы слышим чудесную тишину за крепостной стеной и радостные голоса по эту сторону частокола. Однако в любую минуту на нас могут ринуться сотни и сотни свирепых туземцев, чтобы не просто испортить нам задуманный праздник, но и лишить нас жизни.

– Вам нравится пугать меня, сударь.

– Ничуть, Марья Андреевна. Просто я знаю положение дел. Поинтересуйтесь у кого угодно, хотя бы у коменданта; капитан – человек бывалый. Он знает цену этому обманчивому покою за частоколом. Несколько наших разведчиков сейчас патрулируют окрестности.

– Я спрашивала у следопытов. Они говорят, что теперь Чукчи на самом деле не хотят воевать, не то что раньше…

– Следопыты? Иван, что ли, с Гришкой? – Тяжлов презрительно дёрнул усами. – Они и вовсе готовы отказать диким в умении совершать атаки… Нет, сударыня, к сожалению, опасность вернулась в эти места.

Подпоручик Тяжлов нарочно сгущал краски. Ему хотелось, чтобы у Маши создалось впечатление, будто гарнизон ежедневно жил под угрозой нападения со стороны коварных Чукчей. Тяжлову нравилось выглядеть человеком героического времени, а не бездельником на военном плацу, который не представляет, чем бы занять голову и руки. Он точно знал, что взбунтовавшихся туземцев едва ли могло набраться сто человек – эпоха беспрестанных кровавых столкновений в здешних местах канула в безвозвратное прошлое. Теперь уже никому не суждено было увидеть военный отряд в тысячу саней, покидающий крепость и уходящий в снежную мглу Чукотки. Десятка два или три казаков могли, конечно, отправиться в погоню за вороватыми дикарями и застрелить их, но разве это может сравниться с экспедициями знаменитого Павлуцкого, дравшегося с Чукчами лет тридцать назад…

– А что, Вадим Семёнович, – Маша повернулась к Тяжлову и посмотрела в его нагловатое лицо, – страшные тут были баталии? Мы по дороге сюда имели небольшое столкновение с Чукчами, но наши спутники легко справились с ними. Это было очень неприятно для меня, однако я понимаю, что это не был настоящий бой.

– Война с дикими всегда страшна, дорогая Марья Андреевна. – Он хищно шевельнул усами. – Жестокость, кровь…

– Оставим эту тему. Мне после некоторых сцен, виденных по дороге сюда, не хочется вспоминать о крови… Скажите, что там с состязанием? Когда оно начнётся? – Девушка быстро отвернулась от него и посмотрела за стену.

– Вам так любопытно?

– Разве мне представится другой случай увидеть, насколько ловки пограничники в стрельбе? И вообще, после долгого пути сюда мне хочется немного развлечься. Признаюсь, я большая любительница до шумных веселий, застолий, балов, танцев. Но последнее время в моей жизни было больше печальных минут, чем возможностей повеселиться. У вас случаются тут танцы?

– Танцы? Ежели в смысле светском, то нет, разумеется, нет… Где уж… Так, быть может, иногда под пьяные песни и хлопанье… Впрочем, это всё напоминает мне пляски дикарей. Никаких мазурок. Скажу вам откровенно, Марья Андреевна, мы тут очень быстро дичаем.

– Теперь уж скоро это прекратится, раз получен приказ о выводе войск.

– Надеюсь, что капитан Никитин не станет попусту тянуть время. Жаль, бумаги пришли так поздно. Пока суть да дело, выпадет снег, так что неизвестно, когда нам отсюда уходить…

– Так что со стрельбой? Я вижу, кое-кто уже собирается.

Состязание должно было состояться на самом берегу озера, перед воротами крепости, где нередко проводились учения в стрельбе и отработка штыкового боя. Принять участие в состязании хотели многие, но среди людей, отлично владевших ружьём, насчитывалось лишь пятеро, чьи имена гремели среди аборигенов и казаков. На них начали делать ставки ещё до начала соревнований.

– Почему ты не принимаешь участия? – спросила Маша у Алексея, спустившись со стены.

– Зачем выставлять себя на посмешище?

– Разве ты плох в этом?

– Я рассуждаю трезво: здесь людям приходится пользоваться оружием чаще, чем это делаю я. Если бы разговор шёл о фехтовании, я бы потягался с любым…

Стреляли без сошек, с дистанции в сто шагов. Мишенями служили оленьи черепа с нарисованными на них концентрическими кругами и прицельным очком в центре. Первыми стреляли рядовые, желавшие показать своё искусство, но не претендовавшие на приз; они стреляли просто ради удовольствия. В крепости проживало с десяток женщин, не считая нескольких туземок. Из них только две были жёнами офицеров и считались дамами высшего сословия. Простота и грубоватость манер сочетались у них с преувеличенным мнением о своём достоинстве, хотя обе они обладали вполне привлекательной внешностью. Маша оказалась единственной девушкой, выгодно выделявшейся среди других представительниц прекрасного пола, и была единодушно признана мужским населением крепости королевой праздника. Ей было поручено вручить приз победителю.

– Что я говорила тебе, душенька? – прошептала одна из офицерских жён своей подруге. – Они уже увиваются за ней, из кожи лезут вон, чтобы понравиться. Вот уж и королевой объявили…

Вышедшие на состязание мужчины то и дело поглядывали на Марью Андреевну, каждому из них было бы приятно получить прекрасно выделанную лисью шкуру из её рук.

Как и следовало ожидать от людей, для которых стрельба была не только забавой, но и средством существования, все они стреляли хорошо. Вскоре первые выставленные в качестве мишени черепа раскололись, и их заменили новыми. Комендант назвал имена стрелков, заслуживших право участвовать во втором туре. Иван Копыто и Григорий приняли известие о переходе во второй тур как само собой разумеющееся. Похоже, они не допускали мысли, что кто-то мог обойти их в стрельбе.

Участники соревнований отступили от цели ещё на двадцать шагов. Каждый выстрел принимался громкими криками и аплодисментами, иногда раздавался и свист, по-разбойничьи резкий и пронзительный. Некоторые из зрителей подбадривали участников состязаний, некоторые подтрунивали над ними, стараясь отвлечь от стрельбы, дабы не позволить им выйти в победители. Но даже шутки, зачастую довольно грубые, носили совсем беззлобный характер. С особым интересом следили за состязанием Коряки и Юкагиры, жившие возле крепости; они не издавали громких криков, не потрясали руками, но их узкие глаза светились восторгом.

К третьему туру осталось только пять стрелков: Иван Копыто, Григорий, подпоручик Тяжлов и ещё два рядовых казака с задорными лицами. Оленьи черепа установили ещё дальше.

– В качестве удачного попадания будет считаться выстрел, который собьёт кончик рога! – объявил комендант. – Время шуток кончилось, соколы мои! Ежели будет отстрелено несколько кончиков, будем

Вы читаете Время крови
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату