адресован комплимент. Она наклонила голову, неосознанно подражая царственным движениям Тарика.
— Благодарю вас. И желаю вам счастливого пути.
Когда посланцы удалились, Джасмин обнаружила, что гостей больше не осталось. Остальные передали слова прощания через Хираза, Мумтаз и других советников, присутствовавших на приеме.
— Идем, я отвечу на твой вопрос в наших комнатах.
— Откуда ты знаешь, что я собралась тебя о чем-то спрашивать? — Джасмин прошла вслед за Тариком во дворец. — Ну да, я хотела спросить. Почему Межайель собралась меня воспевать?
— «Песнь приношения даров» — это обычай только Зюльхейля, — снисходительно пояснил Тарик. — Как тебе известно, наша страна придерживается старинных традиций. Это и разъединяет нас с соседями.
— «Песнь приношения даров», — повторила Джасмин, вдумываясь в это название и одновременно наслаждаясь ленивым и ласковым взглядом Тарика, любующегося ее лицом. — То есть ее пение — это дар?
— Нет. Она хочет петь, чтобы получить дар от тебя.
Пальцы Тарика остановились на губах Джасмин, и она поцеловала их. Он улыбнулся и провел пальцами по ее щеке, тронув мочку уха.
— Какой дар?
Блеск в глазах Тарика стал единственным предисловием.
— Ребенка. В ближайшие недели немало таких песен прозвучит во всем Зюльхейле. — Джасмин ахнула, и Тарик засмеялся. — Мои люди видят, что ты — женщина, призванная произвести на свет нового шейха.
— Однако они не теряют времени.
Она потерлась о его тело, и их губы сомкнулись.
— Джасмин, ты молода, мы можем и подождать, если хочешь.
— Может быть, я и молода, но я всегда знала, что буду матерью твоего ребенка.
Лицо Тарика неожиданно стало серьезным.
— Иди сюда, Мина, и убеди меня в этом.
Она отдала ему все, но каким-то образом знала, что этого еще мало. Тарику от нее нужно еще кое- что, о чем он никогда не просил и чего она не могла предсказать. Страх, снедавший ее в прошлом, вернулся в полной мере, наполнив ее сны предзнаменованиями утрат и страданий.
Глава двенадцатая
— Тебя не радует эта поездка, моя Джасмин?
Она отвела взгляд от иллюминатора и повернулась к Тарику.
— Конечно, радует. Побывать на австралийской неделе моды будет для меня бесценным профессиональным опытом.
Тарик смотрел на нее без улыбки.
— Тебя что-то заботит.
Джасмин закусила губу. Проницательность Тарика привела ее в замешательство.
— Да, пожалуй. Ты в первый раз позволил мне выехать из Зюльхейля.
Рука, лежащая на ее плече, сжалась.
— Ты вернешься в Зюльхейль.
— Да. — Она будет там, где будет жить Тарик.
— Жаль, что ты не сможешь участвовать в конференции. — Тарик криво усмехнулся. — В Зюльхейле женщины абсолютно равноправны, но большинство арабских участников конференции придерживаются других взглядов. Сторонники позиций Зюльхейля помогают мне переубедить остальных, но процесс движется слишком медленно.
Джасмин кивнула. Конечно, Тарику приходится балансировать.
— Постепенное движение. Возможно, когда мне будет пятьдесят, для меня найдется место на такой конференции.
Тарик не ответил. Повернув голову, Джасмин увидела, что он внимательно смотрит на нее.
— Что скажешь?
— К тому времени нашему браку исполнится двадцать восемь лет.
— Боже. Я и не подумала.
— Значит, подумай.
Эта загадочная реплика не выходила у Джасмин из головы на протяжении всего полета. Их самолет приземлился в аэропорту Сиднея в два часа ночи. На таможенном контроле Джасмин перепутала паспорта.
— Прошу прощения. Вот нужный.
Тарик ничего не сказал до того времени, когда поджидавший их лимузин уже вез их в отель.
— Зачем ты взяла с собой оба паспорта?
— Новозеландский паспорт оставался у меня в кармашке сумки с тех пор, как я прилетела в Зюльхейль. Я и забыла о нем.
Больше Тарик к этому предмету не возвращался. Он не намеревался нападать на нее в самолете и сожалел о своей неосторожности, увидев обиду в ее выразительных глазах. Но его великодушная жена простила его. Он поклялся себе, что будет стараться обуздать свою буйную властность. Не ее вина в том, что он... боится. Боится, что она вновь сделает выбор, который разобьет его душу.
Уже в гостиничном номере Джасмин помахала перед Тариком листками бумаги.
— У меня билеты на большинство показов.
— С тобой пойдет Джамар.
— Ему будет чертовски скучно.
Тарик взял ее за запястья и заставил взглянуть ему в глаза.
— Ты — жена шейха Зюльхейля. Кто-нибудь может причинить тебе вред, чтобы повлиять на меня, — осторожно сказал он.
Джасмин удивилась.
— Мне это не пришло в голову. Наверное, я еще не привыкла быть твоей женой.
Едва произнеся эти слова, Джасмин поняла, что сказала не то.
— Мина.
Его потемневшие глаза излучали тревогу. Она приподнялась на цыпочках и поцеловала Тарика в губы.
— Я знаю, что я твоя жена, Тарик. Знаю.
Он кивнул.
— Будь осторожна, жена. Я тебя не потеряю.
Австралийская неделя моды, проходящая попеременно в Сиднее и в Мельбурне — это один из крупнейших смотров планеты; здесь представлены любые стили, цвета, изыски. Джасмин была поглощена зрелищем, хотя и не забывала слов Тарика. Что стоит за его суровой властностью, любовь или что-то куда менее прекрасное? Произнесенные им слова все вертелись у нее в голове.
Во всяком случае, она напрасно беспокоилась о Джамаре. Ее атлетически сложенный телохранитель с удовольствием смотрел если не на модели платьев, то на женщин, вышагивающих по подиуму. Его внимание было приковано к пышной брюнетке, когда чья-то рука легла на плечо Джасмин, и она вскрикнула. Джамар отреагировал настолько молниеносно, что Джасмин даже не уловила его движения. Просто его мощный торс уже перекрывал ее поле зрения.
Обстановку разрядил гортанный женский смех.
— Все в порядке, Джамар. — Джасмин подтолкнула телохранителя в бок, поскольку он не двигался с места. — Это моя сестра.
— Привет, Джасмин, — пропела Сара.
