сержанта.
— Квартира шестнадцать, — сказала Ляззат.
— Спасибо, — ответил парень. — Я вас помню.
— Этот человек пройдет со мной. Можно без регистрации? Я вас прошу.
Он слабо улыбнулся и сел, загасив неоновую лампу, за своей конторкой.
Кабина лифта была обклеена пластиком под мрамор, а на потолке вделанное в него зеркало определенно прикрывало вмонтированную видеокамеру. Охранник при желании мог запустить запись.
Едва мы вошли в квартиру, из глубины донесся скрипучий писк:
— Блюзик птичка! Блюзик прелестная птичка! Блюзик птичка…
И старый знакомец, некогда околевавший на краю мусорного контейнера, спикировал мне на темя и зарылся в волосах, едва я снял шляпу.
— Ты доволен? — спросила Ляззат.
Я догадался, куда меня привели.
— Где у тебя ванная комната?
— Возле спальни.
— Господи, — сказал я. — Может, ты постелишь мне на диване?
— Тебя смущает попрание супружеского ложа? С мужем мы здесь не ночевали. Эту квартиру он купил специально для своих встреч подальше от Астаны. Тут такие люди бывали…
Я тронул кресло. Судя по стилю, «бедермейер», реставрированный, правда, и неумело. Но все равно — целое состояние по нынешним временам.
— Кто же?
— Первый заместитель министра обороны… ещё министр финансов, корейский посол…
Где-то в глубине квартиры часы с боем коротким звяканьем отметили получасовой интервал. Я взглянул на свои увечные «Раймон Вэйл». Половина первого ночи. А когда поднял голову, увидел в проеме, начинающем анфиладу комнат, в самой дали каминного красавца: бронзовый кавалергард в каске с двуглавым орлом на шишаке всматривался, подкручивая ус, в латинские цифры, наклееные на хрустальном солнце. Маятник в виде сабли, свисавшей в руке кирасира, едва раскачивался, отражая свет люстры.
— И знаешь, кого приглашали обслуживать приемы? — спросила Ляззат. Ей нравилось хвастаться.
— Подполковника Ибраева, переодетого официантом?
Ляззат хихикнула, повиснув на моем локте.
Анфилада не кончалась. Я приметил двух Айвазовских между окнами, затянутыми тяжелым шелком ручной работы.
— Бармена Константина. Из «Икс-Эль». Помнишь? Ну, патлатый такой…
— А-а-а, вот почему он перед тобой лебезил тогда, в первый раз! Ты говорила, что он должен много, то ли тебе, то ли Усману…
— Вот и должен… За вечер здесь он делал столько, сколько за месяц у себя за прилавком на углу Желтоксан. Его заместитель министра обороны потом на своей машине отвозил с причиндалами, ещё и нести корзинку помогал… Правда, посуды и тут полно. Но магнитофон привозил всегда свой.
Теперь я тронул тяжелый шелк. Вне сомнения, таиландский. Эксклюзивный, фирмы «Томпсон» с бангкокской Суривонг-роуд, полностью ручная работа. Две-три сотни долларов за метр.
— Я знаю, кто вам доставал материал на шторы, — сказал я.
— Кто же? Интересно…
— Константин, конечно.
— Ты всезнайка, да?
Мы вошли в кабинет.
— Какой-то странноватый запах, — сказал я. — Тебе не кажется?
— Сюда, к спальне направо… Конечно, кажется. Тут змея жила несколько месяцев.
— Как это, змея?
— Вот представь. Настоящий удав. Ужас! Ел поросят и кур. Сдавит, размягчит кости и заглатывает… За мной ползал как ручной. Жил в этой коробке.
Резной тиковый сундук стоял на обшарканном ковре.
— Куда же он делся?
— Околел…
Блюзик-птичка, кажется, примерялся, ерзая в моих волосах, нагадить мне на темя. Ляззат рассмеялась.
— Это он женится… Вот и ванна. Иди, я приготовлю поесть пока…
Мраморный мини-бассейн нуждался, мне показалось, в том, чтобы его сполоснули.
— Давай закусим позже, — сказал я. — У тебя есть номер мобильного Олега Притулина?
— В сумочке, в прихожей.
— Как ты думаешь, он спит уже?
— Ну да… Сидит в ресторане гостиницы «Турист» с Ибраевым и Жибековым.
— Ночью?
— Каждую субботу. Традиция. Совещаются. Неформальное общение. Еще одна железнодорожница бывает. Майор безопасности…
Теперь она пользовалась «Эриксоном» 320-й модели. Вызвала память, и все.
Прежде чем ответил Притулин, я успел спросить:
— Руфима Абдуловна?
— Господи, все-то ты всегда знаешь… Алло! Олег? Даю тебе Фиму.
— Кого, кого? — услышал я в трубке, которую она мне передала.
— Тихо, Легион, — сказал я по-французски. — Ты можешь говорить или вокруг орава с локаторами?
— Ладно, — ответил он по-русски. — Перезвони, это не к спеху. Или я сам. Как получится. Привет, душа-девица!
Я отправился изучать квартиру.
— Ау-у-у!
— Сейчас! — крикнула Ляззат. — Я в туалете…
Вернувшись в прихожую, я вытащил из кармана пальто початую в чимкентской «Кеме» бутылку «Казахстана». Прихлопнул отставшую створку антресоли над шкафом, после чего открылась другая, в которой с краю лежал армейский ружейный чехол из камуфляжа, явно не пустой.
Я встал на пуфик. Винтовка, из которой стреляли, если её не почистить, да ещё сунуть в прорезиненный чехол, долго пахнет пороховыми газами. Бельгийская штурмовая FNFAL, когда я открыл застежку-молнию на чехле, ими и пахла. Я сел на пуфик и осмотрел затвор.
— Где ты её взял? — спросила Ляззат.
— На антресоли… Откуда она?
— Думаешь, я знаю… Ах, ну да. Ее Константин брал, он в тир ходит, у него и разрешение есть, мне кажется. А вообще-то ружье — это подарок. Я тебе говорила про первого заместителя министра обороны. Который умер недавно. От него. Там и патроны есть…
Я опять встал на пуфик и пошарил на антресоли. Действительно, были. Початая фирменная коробка натовских 7,62.
— Когда её Константин брал? — спросил я.
— Ну, что ты пристал с этим, — сказала Ляззат капризно. — Я накрыла кое-что, в салоне… Давай свой коньяк сюда.
— Все-таки припомни, пожалуйста.
— Да почти в то время, как тебя в Астану Ибраев привез. Константин с ним летал тогда, кажется, ему переговорить с мужем нужно было… То ли кредит просил ресторан покупать, то ли ещё что-то… Не помню.
Я положил коробку с патронами на место, слез с пуфика и, вытащив из винтовки рожок, выщелкнул из него один за другим патроны. С забытым в патроннике оставалось из двадцати положенных семнадцать.
