работой, скажем, электрического генератора. Перед ним в абсолютной тишине, в стерильном вакууме, происходят драматичнейшие столкновения. Вспышки холодного огня озаряют все вокруг, пламя волнами всех цветов радуги расходится в стороны, чтобы через миг исчезнуть в сполохах новых беззвучных взрывов.
Нику кажется, что он заглянул за подкладку Вселенной, попал на запретную территорию, в служебное помещение, куда посторонним вход категорически запрещен. Он ничего тут не понимает, но даже то, что он вообще увидел эту адскую кухню, уже достаточно, чтобы покарать любопытного.
Вот только кто будет карать? И как? И чем?
— Нет, — говорит Ник, не слыша собственного голоса, — врете, господа физики и лирики. Букашку, проползшую по капоту стоящего автомобиля, никто не карает. Главное — чтобы она проползла быстро. И незаметно.
И он покидает бесконечное нечто, просто делая шаг вперед. Покидает — и оказывается в шестом слое, у угла девятиэтажного здания, облицованного по цоколю плиткой приятного оливкового цвета. Резко повернувшись к остающимся за золотой огненной стеной спутникам, Ник кричит:
— Бегом! Эту границу надо пересекать только бегом! Быстро, быстро!
Первым рядом с ним оказывается Цапко. Фельдшер ошарашено мотает головой, трет красные глаза, спрашивает:
— Что это было?
Ник не отвечает — а что он может ответить? Указав за угол, он идет туда. Хал, Эн и Юсупов появляются одновременно и бегут прочь от огненной стены.
Дождавшись всех во внутреннем дворе РКБ, Ник оглядывается. В шестом слое очень много движущихся объектов. На бетонных колоннах дрожат плазменные шары. Стена здания время от времени идет волнами и из нее выглядывают каменные иглы, словно там, в глубине ожившей материи, прячутся гигантские морские ежи. Кабели над головой извиваются, как змеи. Воздух потрескивает. Но это все ерунда, это они уже проходили во втором слое и это — не страшно, главное только ничего не трогать руками и не делать резких движений.
Седьмой слой живым янтарным куполом накрывает въезд в подземные помещения больницы. Он совсем маленький, этот купол — метров сорок в диаметре. «Седьмой слой убил меня», — вспоминает Ник и идет туда.
— Децл тормози, блин, — говорит за его спиной Хал.
Он дышит тяжело, точно только что пробежал кросс по пересеченной местности. Ник поворачивается, смотрит на него, на Эн, на Цапко и Юсупова.
— Нам нельзя останавливаться!
— Лезть на рожон эта… тоже нельзя. — Юсупов чешет затылок. — Ты же помнишь, что рассказывал Филатов.
Посмотрев на Цапко, Ник спрашивает:
— Где хранилища с вакциной?
— Там, — неуверенно кивает на переливчатый янтарный купол фельдшер. — На нулевом этаже.
— Другой вход туда есть?
— Должен быть.
— Тогда давайте искать. Обойдем здание по пери…
Договорить Ник не успевает — реальность вокруг искажается, все прямые линии словно бы расслаиваются, распадаются на пласты, как в компьютерной трехмерной модели.
А потом он видит человека, который идет прямо сквозь то, что еще минуту назад было бетоном, кирпичом, стеклом. Идет не спеша, даже устало. Человек одет в грязную военную форму, у него большая круглая голова, лысина, крупный нос и маленькие, прижмуренные глаза. В руке он сжимает вилы. Такие знакомые, филатовские вилы.
— Бабай, — пораженно вскрикивает Эн и пятится.
Ник и остальные тоже отступают, не сговариваясь, выставляют стволы автоматов. Дело в том, что идущий прямо на них Бабай может свободно заглянуть в окно четвертого этажа — росту в нем никак не меньше десяти метров.
— Эй! — кричит Хал. — Абы! Слышишь меня?
Бабай не слышит. Мерно переставляя ноги, он идет и идет через расслоившуюся реальность к янтарному куполу седьмого слоя. Ник еле успевает отскочить — огромная ступня, обутая в армейский ботинок, опускается на асфальт совсем рядом.
— Он… он живой? — спрашивает Эн.
— Может, галлюцинация? — неуверенно предполагает Цапко.
Дойдя до купола, Бабай останавливается. Он лишь чуть-чуть, на какие-нибудь пару метров, ниже выпирающей из земли полусферы. Медленно, словно преодолевая вязкое сопротивление, Бабай оборачивается, но смотрит не на людей, а куда-то вдаль. Потом он поднимает вилы и вертикально вонзает их в землю с таким расчетом, чтобы два зубца оказались внутри купола…
— Осторожнее, ради Бога, осторожнее! — кричит Цапко, размахивая руками. — Не впихивай, ну что ты делаешь!
— А как я ее тебе сюда поставлю, блин! — оправдывается Хал, застывая с белой картонной коробкой у десантного люка тягача. — Тут места не осталось уже.
— Значит, ставь сверху, — командует Цапко.
— Сверху тоже не влезет, все, под самый потолок забито.
— Тогда… — Цапко в отчаянии ломает тонкие пальцы, лицо его страдальчески искажается. Он бежит вокруг «маталыги», заглядывает в передний люк и радостно объявляет: — Тут еще есть место! Давай, давай!
— Может, наверху привяжем? — предлагает Ник.
— Обязательно, обязательно, — радостно кивает фельдшер. — Физраствор и инъекторы — это наверх.
— Вот это всё? — изумляется Ник, кивая на пирамиду коробок и ящиков. — Мы же хотели второй раз приехать.
— Мало ли что случится, — опасливо говорит Цапко и рубит воздух ладонью: — Берем всё по максимуму.
После того, как на нулевом этаже главного здания РКБ они нашли хранилища с медикаментами, Цапко словно подменили. Куда только девалось его нервная неуверенность, усталость… В фельдшера точно вселился другой человек, энергичный, бодрый и стопроцентно уверенный в себе.
Весь остаток дня они таскали к тягачу лекарства, вакцины, упаковки одноразовых шприцов и ящики, в которых булькали бутыли с физраствором.
— Стрептомицина еще шесть коробок! — орал Цапко в распахнутые двойные двери, откуда веяло холодом. — И тетрациклина.
— А бицилин брать?
— Обязательно! Против воспалительных процессов в мочеполовых органах!
Конечно, львиную долю всех медикаментов составляли противочумная вакцина и антибиотики, которыми лечат древнюю болезнь — стрептомицин, хлорамфеникол, тетрациклин. Но помимо них Цапко набрал кучу всевозможных медикаментов, а когда Ник попытался урезонить аппетиты фельдшера, отбрил его с чисто докторской безаппеляционностью:
— У меня больных полный город! Всё берем, всё!
Проходит несколько часов. Наконец Цапко понимает, что больше на МТ-ЛБ погрузить нельзя. По пояс голый Хал притаскивает из хранилища последнюю коробку с детскими витаминами. Фельдшер штык-ножом вскрывает ее и высыпает весело дребезжащие баночки с яркими этикетками прямо в командирский люк.
— И под ноги, под ноги смотрите! — наставляет он Ника и остальных. — Не дай Бог подавите.
Ник свешивается в люк, усмехается. Тягач забит лекарствами под завязку. На сидении стрелка лежат плоские коробки с желтыми наклейками.
— Если что случится, как я огонь вести буду? — спрашивает он у Цапко.
