– У, гад! Ушел! Обштопал нас, как сосунков, и ушел! Сволота! А ведь могли бы грохнуть его! Э-эх!
Я выпрямился, посмотрел на сыплющего ругательствами искателя.
– Борь, что с гранатой-то делать?
– Да это фигня! – отмахнулся он. – Кольцо на место вставить, всего и делов!
Борис сунул руку в карман, пошарил там, потом удивленно-испуганно глянул на меня, снова, как и во время нашего путешествия на телеге, сверкнув белками, и полез левой рукой в другой, правый карман.
– С-серега, нету!
– Чего нету? – похолодел я.
– Кольца… Е-мое, потерял, когда бежали! Я испуганно уставился на Бориса.
– И что теперь?
Искатель решительно рубанул воздух рукой.
– Что делать, что делать!.. Бросать придется! Давай, пошли подальше, в лес, а то у меня рука замерзла, нету сил чеку держать!
Мы вновь помчались через луг к лесу. По просеке, как я и думал, проходил грязный проселок, по которому уехал Судаков. Разбрызгивая жидкую грязь, мы со всех ног побежали по нему подальше от Корьёво, чтобы шум взрыва не был очень слышен в деревне.
– Не могу больше! – простонал минут через десять Борис. – Руку судорога ведет, боюсь, не удержу! Ой!
Раздался ощутимый, металлический щелчок – сработал взрыватель. Борис с криком размахнулся, кинул гранату вперед, и в прыжке свалил меня, накрывая своим телом. Я от неожиданности не успел среагировать и пропахал лицом мокрую землю на обочине. Сверху на меня всем своим немалым весом навалился Борис, и тут так шарахнуло, что у меня заложило уши!
– Все!
Борис сел в лужу – ему, мокрому, было теперь все равно – и, тоскливо глядя на луну, прибавил:
– Другой возможности больше не будет! Ушел Судаков… С-с-сука!
Грязные, мокрые, мы вернулись в Корьёво. Лена только руками всплеснула и тут же начала хлопотать насчет помыться. Загремело выволакиваемое из чулана огромное жестяное корыто, Борис был отправлен греться рубкой дров для кипячения воды, а я, как более сухой – на колонку, за водой…
Через пару часов, помывшиеся, «сугревшиеся» стопочкой «смородиновки», облаченные в просушенную на печи одежду, мы сидели за столом, и Борис в лицах рассказывал, как он, «старлей угро, вместе с товарищем капитаном…». Почему Борис присвоил мне титул выше, чем у себя, я так и не понял…
Утром, разбуженные истошными воплями петуха, мы быстро позавтракали и взялись за топоры.
Борис, живший в своем доме, почти деревенский, возглавил рубку дров, а я был, что называется, на подхвате, но час спустя мне надоело выполнять его указания: «Тащи вон ту корягу!», или «Наколотые дрова складывай у сарая!», и я тоже ухватился за тяжеленный колун.
К обеду мы перекололи все, что нашли, и довольные, с законным чувством гордости за хорошо выполненную работу, зашли в дом объявить хозяйке, что сдержали вчерашнее обещание.
Лена встретила нас пельменями – прощальный обед! Признаюсь честно, на что уж я, любитель этого блюда, пробовал разные виды пельменей, но такие, как приготовила художница, мне есть еще не приходилось!
Мы с Борисом умяли каждый штук по пятьдесят, а довольная хозяйка все подкладывала, приговаривая:
– Ешьте, ребята, ешьте, пельмени – еда для настоящих мужиков!
Прощались мы долго. Борис подробно объяснял, где он живет и как к нему доехать – Лена заинтересовалась некоторыми рецептами приготовления самогона, которые знала Светлана, сестра Бориса.
Уже на крыльце, перед тем, как окончательно покинуть гостеприимный дом художницы, я не удержался и тихо спросил у Бориса:
– Может быть, дать ей мой телефон?
– Не надо! – решительно отрезал искатель. – Я сам ее найду, если захочу!
По-моему, если бы не я, Борис с Леной даже обнялись бы на прощание, но мое присутствие смутило хозяйку, и Борис лишь поцеловал ей ручку…
Уже в электричке, когда мы отъезжали от Вязьмы, Борис сказал с какой-то странной, плавающей улыбкой:
– Лена приглашала меня в гости…
– Да ну? – «удивился» я.
– Ага! Надо будет обязательно съездить, как считаешь?
Я кивнул, а про себя подумал: «Не было бы счастья, да несчастье помогло! Упустили Судакова, зато что-то родилось между Борисом и Леной, вдруг у их романа большое будущее?».
Электричка набирала ход, мы возвращались в Москву…
