В 1650 году Николя Фуке купил себе должность главного прокурора при Парижском парламенте (так в то время назывался высший суд, пользовавшийся очень большими политическими правами). Через три года Мазарини сделал его своим министром финансов. Управление Фуке ознаменовалось приведением государственных финансов в полное расстройство.
С 1654 года Николя Фуке вообще перестал вести ведомость получаемых доходов, тратя громадные суммы на себя, на бесконечные празднества, любовниц и шпионов. Он выстроил себе великолепный дворец и вел там образ жизни, как бы предварявший будущий Версальский двор Людовика XIV. Его окружали художники и писатели, которым он покровительствовал (там бывали Мольер, Лафонтен и многие другие).
Хорошие отношения между Фуке и Мазарини расстроились к концу жизни последнего. Дело в том, что Фуке стал готовить себе путь к власти на случай смерти Мазарини и вместе с тем принимал меры против возможного преследования. Свой дом он начал превращать в неприступную крепость. При дворе он создал себе партию, и его уже стали называть Авенир (Будущее). Он подкупил духовника королевы-матери и этим привлек ее на свою сторону, пробовал он подкупить и духовника самого короля.
Перед смертью Мазарини, рекомендуя Людовику XIV своего верного человека Жана-Батиста Кольбера, по-видимому, посоветовал королю отделаться от Николя Фуке. Фуке же продолжал посылать королю финансовые ведомости, уменьшая цифры расходов и увеличивая цифры доходов, не подозревая, что король вместе с Кольбером уже начали тщательно проверять их. Судьба Фуке была решена, но как главный прокурор при Парижском парламенте он мог быть судим только парламентом, то есть себе подобными, а это могло кончиться оправданием. Тогда хитрый Кольбер уговорил Фуке продать должность главного прокурора, а вырученную сумму поднести королю, чтобы упрочить за собой его хорошее отношение. Ничего не подозревавший Фуке согласился.
После этого Людовик XIV решил арестовать Фуке во время празднеств, которые тот устроил в честь короля, но арест, по просьбе Анны Австрийской, был отложен. Решимость короля, помимо убеждения в виновности Фуке, усугублялась и личным его нерасположением к министру, который оскорблял самолюбие короля чрезмерным великолепием и пышностью своей жизни. Больше всего Людовика возмущал герб Фуке, на котором была изображена белка с латинским девизом «Quo non ascendam», что можно перевести как «Влезу куда угодно». Вдобавок Фуке неосторожно начал ухаживать за фавориткой короля Луизой де Лавалльер.
Пятого сентября 1681 года Фуке, по обыкновению, присутствовал в Королевском совете, но при выходе из совета был арестован д’Артаньяном и отвезен в Венсеннский замок, оттуда — в Бастилию, а затем — в крепость Пиньероль.
Д’Артаньян действовал в соответствии с королевским указом, в котором говорилось:
«Именем короля
Его Величество, решив по веским соображениям обезопасить себя от господина суперинтенданта финансов Фуке, постановил и повелевает младшему лейтенанту конной роты мушкетеров господину д’Артаньяну арестовать вышеупомянутого господина Фуке и препроводить его под доброй и надежной охраной в место, указанное в меморандуме, который Его Величество вручил ему в качестве инструкции. Следует следить по пути за тем, чтобы вышеупомянутый господин Фуке не имел ни с кем общения, ни устного, ни письменного.
Дано в Нанте 4 сентября сего 1661 года.
Людовик».
После ареста король предложил гасконцу должность коменданта крепости Пиньероль, в которой содержались и многие другие политические враги короля. Ответ д’Артаньяна вошел в историю:
— Я предпочитаю быть последним солдатом Франции, чем ее первым тюремщиком!
И все же нашему герою пришлось не один год провести в этой крепости. Узник не доставлял ему никаких забот. Его содержали очень строго, не позволяя писать, запрещая всякие сношения с людьми и даже прогулки. Сломленный своим падением, Николя Фуке стал весьма набожным и если чем и досаждал мушкетеру, то лишь религиозными поучениями.
Относительно личной жизни реального д’Артаньяна можно сказать, что его похождения в трилогии Александра Дюма не имеют никакого документального подтверждения. На самом же деле в возрасте примерно сорока лет он остановил свой выбор вовсе не на мадам Бонасье, о которой Дюма пишет:
«То была очаровательная женщина лет двадцати пяти или двадцати шести, темноволосая, с голубыми глазами, чуть-чуть вздернутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа ее отливала розовым, подобно опалу. На этом, однако, кончались черты, по которым ее можно было принять за даму высшего света. Руки были белые, да форма их была грубовата. Ноги также не указывали на высокое происхождение».
Реальному д’Артаньяну приглянулась аристократка Шарлотта де Шанлеси.
Они познакомились в 1658 году. Она была дочерью сельского дворянина, однако весьма достойного происхождения. Шарлотта была молода, но уже успела стать вдовой и носила на лице следы большой печали. Ее глубоко посаженные черные глаза поблекли от слез, а ровная матовая бледность заливала лицо. При этом она была не очень красива, но зато весьма состоятельна, что могло здорово улучшить дела нашего гасконца, не имевшего ни гроша за душой.
Их свадьба состоялась 5 марта 1659 года.
На свадьбе вино лилось рекой. В приданое мушкетер получил сто тысяч ливров годового дохода. С промежутком в год у супругов родились сыновья Луи и Шарль. Однако идиллии не вышло. Новобрачной было уже за тридцать, она успела побывать замужем и не отличалась не только красотой, но и кротким нравом. А д’Артаньян с его психологией старого холостяка быстро устал от непривычной ему семейной жизни. Короче говоря, благоволения короля и королевы, а также обретенного статуса и богатства — всего этого оказалось недостаточно для сохранения брака Шарля и Шарлотты.
Устав от чудовищной ревности супруги, д’Артаньян бросил все и уехал на войну.
С тех пор наш герой побывал дома только дважды. В редких письмах он оправдывался: «Моя возлюбленная супруга, долг для меня превыше всего». Шарлотта от обиды кусала губы, а в 1665 году решилась на крайнюю меру: взяла детей и уехала в деревню, навсегда оставив «верного долгу» мужа.
В 1672 году король, готовясь к войне против Нидерландов,{1} назначил д’Артаньяна губернатором города Лилля — важной стратегической точки для грядущей кампании, последней в жизни героя. Эта должность в те времена соответствовала уровню армейского генерал- лейтенанта.
По свидетельствам современников, правил д’Артаньян в Лилле вполне справедливо, запрещая своим солдатам притеснять местное население. Правда, ему все же пришлось однажды жестоко подавить восстание крестьян, разоренных бесконечными податями, но в оправдание его все же стоит сказать, что он оставался сыном своего века, и, в конце концов, восставшие были врагами короля, к которому он испытывал самые верноподданнические чувства…
Однако такая жизнь была не для д’Артаньяна: он мечтал вернуться на поля сражений. И он получил такую возможность после того, как Людовик XIV начал войну против Нидерландов.
В 1672 году король со своей армией перешел через Рейн, в течение шести недель завоевал половину нидерландских провинций и с триумфом вернулся в Париж. Прорыв плотин и вмешательство европейских держав кое-как остановили тот успех французского оружия.
Летом 1673 года д’Артаньян со своими мушкетерами отправился во Фландрию, где армия знаменитого маршала де Тюренна блокировала Маастрихт, город, расположенный на левом берегу реки Маас на стыке нынешних Голландии, Германии и Бельгии.
Не раз французы прорывались к стенам города, но осажденные все время отбрасывали их. Вечером 24 июня после мощной артиллерийской подготовки обе роты мушкетеров бросились в атаку и заняли один из фортов противника, однако уже утром они вынуждены были отступать под ураганным огнем. Мало кто из французов добрался до своих позиций. Не вернулся и д’Артаньян, и на его поиски отправилось несколько
