— Так ты мне поможешь?
Это было настолько здорово, что даже не верилось.
— Я имею в виду, что позабочусь об этом, золотце. Сначала воспользуемся благословением стаи. Оставайся здесь.
Вивиана смотрела, как черный ворон пролагает путь среди поросших мхом стволов, издавая звуки, подобные звону чугунного колокола; его низкое, мрачное карканье эхом разносилось по лесу.
Когда ворона стало не видно и не слышно, а лес снова сделался безмолвным и безнадежным, Вивиана уселась на торчащий корень, подперла голову руками и погрузилась в воспоминания о доме. О том, как она завтракала на светлой маминой кухне. О том, как она лежала на ковре в своей комнате и делала домашние задания под музыку. О том, как чистила стойло Ромашки и приносила кобыле яблоки. Домашние задания иногда бывали трудными, а чистить стойло всегда нелегко, но сейчас Вивиана с радостью отдала бы свое новое седло, лишь бы просто очутиться дома, перед грязным стойлом и с ожидающими ее…
На ближайшее дерево вспорхнула маленькая птичка с ярко-красной грудкой и, примостившись на веточке, изучающе взглянула на Вивиану. Почти сразу же за ней последовала, с шумом и гомоном, стая лебедей. Лебеди приземлились вокруг Вивианы. Следом явилась пара куропаток, а затем, в постоянном шуме крыльев, прибыло такое количество птиц, что и не сосчитать.
Последним прилетел крупный беркут. Ветка над головой Вивианы согнулась под его весом, а распростертые крылья беркута образовали подобие полога.
— Когда я скажу «вниз», — пробормотал Никогда, — опустись на колени и раскинь крылья вот так. Поняла?
Вивиана ухитрилась кивнуть.
— Прими же благословение стаи! — нараспев произнес ворон и, перейдя на шепот, велел: — Вниз!
Вивиана села на колени, склонила голову и широко раскинула руки. Крылья всех птиц, за исключением беркута, были направлены на нее.
— Прими благословение стаи! — вторила на тысячу ладов тысяча разных птиц.
Вороны прокаркали. Певчие птицы прощебетали. Утки прокрякали. Лебеди — безгласные лебеди — выговорили беззвучно, а серые гуси из Исландии прошипели. Это должно было звучать как какофония, и в каком-то смысле так и получилось. Однако же была в этом и красота — странная, суровая красота, свойственная диким существам, которым не нужно быть красивыми, чтобы понравиться природе (хотя зачастую они красивы).
Затем раздался громовой шум крыльев, и все птицы, кроме Никогда, улетели.
— Что теперь?
Вивиана встала и отряхнула колени.
— Теперь ты получишь свое гнездо, золотце. — Никогда прошелся клювом по перьям, — Мы в этом мастера.
— Сколько я тебе должна?
Вивиана снова выгребла из карманов мелочь.
— Нисколько. Это входит в выданный наперед аванс, ясно?
При этих словах снова раздался шум крыльев. Вернулось восемь-десять воробьев, очень деловых и пререкающихся между собой; они притащили маленькие веточки и пучки соломы. После этого дом стал расти быстрее, чем летает любая птица. Из бурлящей массы клювов, лап и перьев возникали стены.
— Недурно, — заметил Никогда, глядя, как терпеливая пеночка-весничка вносит свой завершающий вклад в построение крыши. — Я бы сделал лучше, только это заняло бы несколько больше времени, понятно? А теперь давай зайдем и посмотрим, как там внутри.
Дверь, сплетенная из прутьев, была открыта нараспашку. Вивиана вошла в хижину и обнаружила, что ступает по ковру из сена, соломы, пуха и перьев. Внутри имелось три комнаты, они были большего размера, чем предполагала Вивиана. В каждую вел невысокий сводчатый проход. Две комнаты могли похвастаться маленькими круглыми окнами.
— Три отверстия, ясно? — Никогда, хлопая крыльями, опустился на плечо Вивианы, — Три отверстия в трех комнатах. Большинство из нас считают только до трех. Лично я могу досчитать до двадцати и больше, а потом начинаю путаться и просто говорю «много». Три или двадцать три — они приложили все усилия. Нравится?
Вивиана медленно кивнула.
— Выглядит как жилище, в котором может обитать волшебник, правда?
— А то! Будто волшебник нанял нас, чтобы мы построили это для него. Сделали часть работ.
Вивиана снова кивнула.
— Верно. Ты надо мной посмеиваешься, да?
— Я?! Никоим образом! — искренним тоном заявил Никогда.
— После того как ты мне помог, ты вполне можешь посмеяться, так что не стесняйся. Не думаю, что после этого ты сумеешь сделать что-нибудь такое, что меня разозлит.
— Понимаю, радость моя. О себе могу сказать то же самое. Дергай меня сколько хочешь, только с насеста не сбрасывай.
— В таком случае у меня вопрос, — произнесла Вивиана, — И не шуточный. Совершенно серьезный. Когда все прилетели, я заметила двух коричневых хищных птиц, маленьких и невзрачных, но крепких, судя по виду.
— Угу. Хочешь знать, как их зовут? Я попытаюсь выяснить.
Вивиана покачала головой.
— Нет, только что это за птицы. Ястреб Купера, или краснохвостый сарыч, или еще кто. Я знаю, что ни то ни другое, но они напомнили мне Мирддина, потому мне хочется выяснить, кто они такие.
— Ястребы-дербники, — сообщил ей ворон. — Только когда разговариваешь с ними, называй их «мерлины». Так вежливее.
Внезапно дом наполнился крылатым народцем, тащившим табуреты и лавки, полки и морские раковины, столы, вощеные дощечки для письма и всякие безделушки, старые книги и стяги, и сотни прочих вещей, самых разнообразных.
— Что, довольна? — поинтересовалась Вивьен.
В руках у нее была большая стеклянная реторта с бурлящей зеленой жидкостью.
— Мне очень нравится этот дом, — отозвалась Вивиана, — и я надеюсь, что тебе тоже. Но это барахло — ой блин!
— Деревянная змея? — Вивьен ухмыльнулась, — Это столбик кровати. Их четыре, и все разные.
Негромкое карканье Никогда звучало почти успокаивающе.
— Скорее всего, по числу народов. Птицы, змеи, рыбы и кошки. Пятым номером должна идти ты, только здесь будет спать он, понятно? Так что всего пять.
— И все равно ничего не разберешь!
Тут вмешался надтреснутый голос:
— Место для всего и все не на месте — вот главное правило, ненаглядная моя.
Человек, которому принадлежали эти слова, был старым и согбенным, с длинной, почти белоснежной от седины бородой. Он подошел, опираясь на кривой посох, и нежно взял ладони Вивианы в свои.
— Моя Владычица Озера, — прошептал он.
Вивиана глубоко вздохнула.
— Они меня предупредили, что ты будешь старым, так что я ожидала этого. Но той глаза не изменились. Нисколечко.
Они обнялись. Несомненно, раздался шум крыльев, поскольку Никогда, Вивьен и ее прозрачнокрылые приятели удалились, но Вивиана этого не слышала — она вообще ничего не слышала, кроме дыхания Мирддина и стука собственного сердца. Мирддин поцеловал ее, и по щеке Вивианы скатилась горячая слезинка (всего одна).
— О, Мерлин… — Это прозвучало еще тише, чем шепот. — О, мой милый Мерлин…
Когда они наконец-то разомкнули объятия, Мирддин сказал:
— Присядь, пожалуйста, драгоценная моя леди. Неужели ты не присядешь, чтобы порадовать меня?
