возилась я: кипятила воду, заливала ее в большой таз, разбавляла холодной, брала очередную тарелку… Неведомый Кирилл, видимо, пережидал дождь вне дома: крики его бабушки (или кем там ему приходилась эта голосистая особа) разносились по поселку с прежней громкостью. Я пробовала представить себе, как может выглядеть этот Кирилл. Почему-то он вышел похожим на Макса.
Макс, Макс, Макс… Мало ему того, что он рассылает издевательские записки: этот тип еще и лезет в мою голову, хотя там не ждут! Оккупант, захватчик вражеский… Пристал к моим мозгам как банный лист! «Надюшка!» Тьфу, какая пошлость! «Ты мне тоже нравишься»! Спасибо! Ключевое слово – «тоже»! Я балдею… Вот мерзавец! Как не стыдно! Это ж надо сочинить такую гадость!..
Я накручивала себя все больше и больше, возмущалась наглостью мальчишки, вообразившего, что перед ним наивная замарашка, готовая воспринять всерьез кусок бумаги, засунутый в кусок пластмассы; с остервенением терла тарелки и чуть ли не в голос ругалась. Дождь то переставал, то принимался идти с новой силой, то замолкал, то вновь начинал шуметь, перебивая мою полную справедливого негодования мысленную речь. Получалось, что он исполнял в этой странной дискуссии роль Макса, с которым я спорила так страстно и так безмолвно, словно он сидел у меня где-то внутри.
Через час, когда дорожки уже начали просыхать, пчелы – вылезать из укрытий, а родители – пропалывать морковку, я окончательно пришла к выводу, что гнусный Максим обязательно должен быть наказан за свою выходку, и Валькина идея со свиданием – хороший вариант наказания.
Катька была у себя: восседала на свернутом шланге и грызла семечки. Возле нее вертелась мелкая (лет семи-восьми) девчонка по прозвищу Кислая. Настоящего имени этой Кислой я даже не знаю: кажется, все давно его забыли. Прозвище возникло отнюдь не из-за характера или внешности этой девчонки, как можно было бы подумать: просто «Кислым» когда-то прозвали ее старшего брата. А уж за что он удостоился такой кликухи, это вам, наверное, ни один человек в нашем поселке не скажет: парень давным-давно перестал ездить на дачу, и я даже не помню, как он выглядит.
Катька и Кислая не торопясь обсуждали, сколько могут стоить белые шорты того мальчишки, что гоняет взад-вперед по нашей улице на велике. Впрочем, эта проблема, кажется, волновала их не в первую очередь. Завидев меня на своем участке, Катька с ходу выдала вопрос:
– Надюха! Слышала?
– Про что? – спросила я.
– Она не знает, Катька! – запищала Кислая с восторгом. – До сих пор еще не в курсе! Ну, дает!
Я грешным делом подумала, что речь пойдет о Максиме. Но, видимо, «его» признание в любви совершенно не впечатлило Катьку.
– Тимофеевы авто купили новое! Прикинь! «Форд Фокус»!
– Ну и что? – спросила я.
– Как что? Ведь это ж третья! Был «жигуль» сначала, потом продали, купили «Дэу Нексию»… Теперь на «Форд» сменили! Понимаешь?
– Понимаю. Ну и дальше?
Катька чуть не задохнулась от эмоций:
– Ты тупая? Что, блин, дальше… Деньги, значит, у них водятся! Прикидываешь разницу?
– А мне какое дело до их бабок? – равнодушно, как могла, спросила я.
Ничего не поделаешь: я до того люблю выводить Катьку из себя, что иногда просто не могу удержаться: особенно если речь идет о ее глупой мании считать чужие деньги. Стоит, конечно, ее как-нибудь проучить за такую невоспитанность, только вот сейчас я пришла совершенно не за этим. Сегодня Катьку лучше не провоцировать, иначе не поведется на задуманный мною «откровенный разговор».
Решение об организации свидания для самого-гадкого-мальчишки и самой-глупой-девчонки было уже принято. Сомнительной оставалась только одна вещь: придет ли Катька, не раскроет ли она нашу диверсию. Насчет Макса у меня сомнений не было: если уж этому субъекту хватает ума написать мне издевательское любовное письмо, то и на записку с приглашением (а она будет без подписи, пускай решит – от Нади!) наш Максимка отзовется. Что касается Катьки, то ее мысли следовало выяснить, и если они окажутся невыгодного нам свойства – натолкнуть на другие. За этим-то я и пришла.
– Ладно, Катька, шучу я. Понятно про тачку. Крутые они, Тимофеевы эти. Наверно, начальники. Только вот знаешь что… Есть одно дело. Совет твой хочу получить.
– Что, про шмотки? – Катрин оживилась.
– Да нет… Про парней. У тебя же, наверное, опыт большой в этом плане.
Стоило мне заикнуться насчет опыта, как Катькины губы (которые если кто и целовал, так, наверное, только по ошибке) расплылись в улыбке. Бросив на меня покровительственный взгляд, Катюха отослала Кислую, велев ей нарвать зеленой облепихи на соседкином участке и принести ее ей. Кислая, недовольная, но не посмевшая ослушаться свою великовозрастную госпожу, умотала.
– Что ж, выкладывай! – позволила Катрин. – Наверно, интересненько!
– Да понимаешь ли, какое дело… – Я переминалась с ноги на ногу, изо всех сил изображая наивную дурочку. – Парень один на свидание зовет. Получила записку: такое-то время, такое-то место. Совсем не ждала! Вот не знаю: идти, нет?
План был простой. Предложенную мной ситуацию любая девчонка примерила бы на себя, чтобы думать, как она поступила бы на моем месте. Разумеется, так же сделает и Катюха. Только в силу своей природной вредности и нелюбви ко мне она, разумеется, посоветует не то, что сама считает благоразумным, а противоположное. Стало быть, услышав совет не ходить на встречу никогда и ни за что в жизни, я спокойно смогу организовать свидание, зная, что Катька его не пропустит.
Что же она ответит? Идти или не идти?
«Мудрая советчица» почесала репу.
– Что, от Макса, что ли? – выдала она.
Мне страшно захотелось дать Катюхе в глаз.
– С чего ты решила?!
Она захихикала:
– Я давно за вами наблюдаю, интересненько! Он так на тебя смотрит! А уж ты на него…
Тут все стало ясно. Катька выдала себя! Я знаю, почему она сразу же вспомнила Максима, почему несет эту чушь про любовные взгляды, почему так гаденько улыбается! Оказывается, кроме нашей с Валькиной ведется еще одна игра. Посмотрим, кто кого! И как же я сразу-то не догадалась: это она, Катька, написала гадкое письмецо якобы от Максима! Видимо, догадалась, что любовное послание составлено нами, и решила отомстить. Изобретательно, ничего не скажешь! Думала развлечься за мой счет! Ха! Рано торжествуешь, Катька! Проиграна пока только битва, а не война.
– Не от Макса, а от Дэна, – объявила я Катюхе.
Та тотчас же побледнела, но сумела успокоиться и сделать такой вид, как будто мои слова не произвели на нее совершенно никакого впечатления.
– Врешь ты все, – сказала Катька со спокойствием, искусственность которого была слишком заметна.
– Не хочешь – не верь, – бросила я в ответ.
Положение Катьки, неожиданно нервно отреагировавшей на упоминание Дэна и теперь явно не знавшей, что ответить, спасла Кислая. Она примчалась к своей госпоже, развернула ладошку, в которой лежали несколько жалких зеленых ягодок и, глядя снизу вверх, сообщила:
– Ох! Еле достала! Старуха меня чуть не убила из-за этой облепихи! Разоралась, мол, воры малолетние, средь бела дня и все такое… На!
– Не хочу, – сказала Катька, ухмыльнувшись. – Пошутила я.
Кислая скисла:
– Как так? Ты чего, Кать?
– Сказала же – шутка! Глухая, да? Ну-ка, обратно гони да, как было, на дерево вешай!
Как и всем слабакам, Катьке доставляло удовольствие издеваться над маленькими. Кислая безнадежно посмотрела на свои жалкие ягодки, захлопала глазенками, сморщила нос и, видимо, собралась заплакать.
– Давай сюда, – не выдержала я.
Забрала у мелкой горсть облепихи и высыпала ее в рот. Гадость, конечно, но пускай Кислая думает, что
