– Первый раз вижу, – равнодушно ответил гость. Было видно, что он не лжет. – Зачем вы мне это показываете?
– Шкатулка принадлежит… принадлежала Карине.
– Вы уверены? В общем, она обожала экзотические безделушки, – кивнул Серебров. – Но я впервые увидел ее вещи только… когда ее не стало. Она не приглашала меня к себе, а я не напрашивался. Я даже не смог определить, пропало что-нибудь из ее квартиры или нет.
– Вы ни разу не были в квартире, которую купили дочери? – недоверчиво хмыкнула Ева.
Игната Николаевича перекосило.
– Только вначале, во время ремонта. Потом – всего пару раз… – буркнул он. – Мельком. Я не любопытен! К вещам не присматриваюсь.
– Допустим. А этой штучки вы тоже ни разу не видели?
Ева открыла шкатулку, выдвинула деревянную пластинку, закрывающую второе дно, и показала металлическую коробочку.
Кровь бросилась Сереброву в лицо, хотя до этого он был бледнее мертвеца.
– Узнаю, почему же нет? Это мой подарок. Карина попросила заказать для нее портсигар… плотно закрывающийся, гладкий, с секретным замком. Она любила вещи необычные, с изюминкой. Я заказал. Он пригнан так тщательно, что щели почти незаметны. Это серебро, покрытое напылением из белого золота.
– Ваша дочь курила?
Гость не мог отвести взгляд от портсигара.
– Редко… и только исключительно дорогой табак. Знаете, день рождения Карины – одновременно и день смерти ее матери… моей первой супруги Гали, поэтому праздник получался невеселым. Этот портсигар я подарил дочери на ее тридцатилетие. Откуда он у вас? Откуда у вас эта шкатулка?
– Так получилось, что я побывал на месте происшествия раньше, чем приехала милиция, – объяснил Всеслав. – Если у вас не пропадет интерес, потом обсудим подробности. Вы знаете, как открывается портсигар?
– Конечно.
– Минуточку! – сыщик подал гостю резиновые перчатки. – Наденьте, пожалуйста.
– К чему эти глупости? – вспыхнул Серебров. – Дайте сюда!
– Я хочу сохранить вашу жизнь. Без перчаток вы к портсигару не прикоснетесь.
Игнат Николаевич смирился, всем своим видом выражая недоумение. Он натянул перчатки, взял коробочку одной рукой за дно, другой за крышку, сделал неуловимое движение, словно откручивая крышку влево… Раздался тихий щелчок. Крышка приподнялась, и Серебров ее открыл. Внутри вместо сигарет лежали стеклянные пробирки – тонкие, закрытые пробками, с серовато-серебристым порошком.
– Что это такое? – удивился Серебров. – Нюхательный табак? Почему такого странного цвета?
– В пробирках не табак, а смертоносное вещество, посредством которого Карина помогала людям отправиться в мир иной.
– Бред…
– Ваша жена Зоя не избежала сей роковой участи. А по какой причине? Может быть, вы подскажете?
До того покрытое красными пятнами лицо гостя приобрело пепельно-серый оттенок. Эта смена красок была столь стремительна, что Ева испугалась. Не хватил бы господина Сереброва удар!
– П-при чем тут моя жена? – выдавил он обескровленными губами.
– Предполагаю, она стояла у Карины на пути. Или у вас? – сурово спросил Всеслав.
– Как вы смеете? – севшим от волнения голосом прошептал Серебров.
– Видите ли, – вмешалась Ева. – Мужчина, застреливший Карину, был не просто ее любовником, а еще и подполковником милиции… Когда он узнал все, то убил ее и себя.
Игнат Николаевич отрицательно покачал головой.
– Нет… нет! Майерлинг! Она с детства бредила этой жуткой историей о гибели в охотничьем замке Габсбургов наследного принца Рудольфа и его возлюбленной Марии Вечера. Она говорила, что мечтает о такой смерти. Боже мой! У нее на груди, на шнурке висело кольцо с надписью «Л С Н С», –
– Откуда у Карины кольцо с надписью? – спросил сыщик.
– Наверное, подарок мужчины, который… застрелил ее. Или она сама заказала кольцо для себя. Только не железное, как в истории Майерлинга, а золотое. Хоть в чем-то, но она должна была превзойти печально знаменитых любовников. Просто повторить – не в ее духе. Карина придумала финал своего романа, а этот… Межинов, оказался подходящим исполнителем на отведенную ему роль. Только и всего! Она умела увлекаться и жить мечтами, воплощая их в действительность.
– И все же… чем провинилась перед Кариной Зоя Павловна? – спросила Ева. – Они не ладили друг с другом?
Лицо Сереброва дрогнуло, исказилось гримасой боли.
– Моя жена умрет? – закрыв глаза, ни к кому не обращаясь, прошептал он.
