всему телу. Голос демона стал тише и понизился почти до шепота. — Я мог бы стать твоим лучшим другом, Кассандра.
Он перевернул мою руку ладонью вверх и, едва касаясь, провел на ней воображаемую линию. Я уже собралась съязвить по поводу своей так называемой силы, когда Казанова вдруг наклонил голову. Он коснулся губами моей ладони и начал целовать ее, продвигаясь вдоль воображаемой линии. Прикосновение губ демона было легким, как шелк, и обжигало, как огонь. Я моментально забыла все, что хотела сказать. Казанова взглянул на меня сквозь длинные ресницы, и мне показалось, что я вижу перед собой совершенно незнакомое лицо с прекрасными чертами и гипнотическим взглядом. Я вспомнила одно старое изречение о том, в чем разница между двумя величайшими любовниками мира — Дон Жуаном и Казановой. Когда Дон Жуан бросал женщин, они начинали его ненавидеть, но когда уходил Казанова, его возлюбленные все равно продолжали обожать его. Теперь я начинала понимать почему.
Я резко вырвала руку, прежде чем он успел притянуть ее к себе.
— Ну хватит!
Казанова удивленно замигал и вновь взял меня за руку. На этот раз от его прикосновения я вздрогнула и почувствовала, как внутри разлилась жаркая волна.
В голову внезапно полезли мысли о душной испанской ночи, запахе жасмина, ощущении теплой золотистой кожи на моем теле. Я закрыла глаза и судорожно сглотнула, пытаясь отогнать навязчивые видения, но они стали еще реальнее. Кто-то мягко толкнул меня, и я повалилась на пышную перину, погрузившись в ее ласкающие волны, чувствуя прохладное прикосновение шелковых простыней. На грудь упала волна густых мягких кудрей, сильные руки принялись нежно и вместе с тем властно ласкать мое тело, будоража кровь, заставляя бешено стучать сердце.
И вдруг, без всякого предупреждения, видение исчезло, и вместо приятного, расслабляющего тепла я ощутила невыносимый жар. На какое-то мгновение мне показалось, что прикосновение Казановы действительно вызовет ожог, но он отпустил мою руку до того, как я почувствовала боль. Я открыла глаза, мы по-прежнему сидели в баре, и обо всем, что со мной только что происходило, напоминали лишь мое разгоряченное лицо да бешено стучащее сердце.
Казанова вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Тот, кто назначил этот гейс, знал свое дело, — сказал он и знаком велел официанту наполнить бокалы. — Просто из любопытства, скажи, кто это сделал? До сих пор я считал, что могу прорвать любую защиту.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила я, потирая руку в том месте, где к ней прикасались его пальцы, и бросая на него гневные взгляды. Меня не впечатлила ни эта внезапная вспышка страсти — в конце концов, я тоже кое-что смыслю в таких вещах, — ни ее болезненное завершение.
— Я говорю о гейсе. Не знал, что на тебя уже заявлены права, иначе я бы ни за что…
— Какой еще «гес»?
Казанова повторил слово по буквам, но мне оно ни о чем не говорило. Официант принес напитки; я сделала большой глоток, и настроение вмиг упало.
— Перестань дурачиться, Кэсси, ты отлично знаешь, кто я. Или ты думала, я не замечу? — раздраженно спросил Казанова и вдруг с изумлением посмотрел на меня. — Ты что, в самом деле ничего не знаешь?
Я обиженно уставилась на него. Опять какие-то загадки, только этого мне сейчас и не хватало.
— Слушай, либо выкладывай, о чем речь, либо…
— Кто-то, очевидно могущественный маг или вампир-хозяин, наложил на тебя клеймо-заклятие, — сказал Казанова и тут же спохватился: — То есть не клеймо, а скорее знак — что-то вроде «Руками не трогать». Причем высотой с милю.
Я почувствовала, как по шее снова побежали мурашки. Вспомнился тихий, вкрадчивый голос, который говорил мне, что теперь я принадлежу только ему, отныне и во веки веков. Мне захотелось его убить.
— И что он означает?
— Гейс — это своего рода запрет, он накладывается на поведение человека, — пояснил Казанова, заметив мою растерянность. — Ты знаешь историю о Мелюзине?
В памяти всплыли смутные детские воспоминания.
— Какая-то сказка. Французская, что ли. Она, кажется, была наполовину феей, а потом превратилась в дракона.
Казанова вздохнул и укоризненно покачал головой.
— На Мелюзине лежало заклятие — каждую субботу она превращалась в полуженщину-полузмею. Она согласилась выйти замуж за Раймондина из Лузиньяна только после того, как на него был наложен гейс, запрещавший ему видеться с женой по субботам. Супруги жили долго и счастливо, пока однажды один из кузенов Раймондина не стал его уверять, что по субботам его жена проводит время с другим мужчиной. Раймомдин решил это проверить. В результате гейс был нарушен, Мелюзина превратилась в дракона, а Раймомдин навечно потерял любовь всей своей жизни.
— Ты хочешь сказать, что это подлинная история?
— Об этом я ничего не знаю. Просто пытаюсь тебе объяснить, как действует гейс. — Рука Казановы потянулась было к моей руке, но зависла в воздухе. — Твой гейс самый сильный из всех, известных мне, к тому же явно поставлен уже давно. Крепко держится.
— Что значит — давно?
— Много лет, — подумав, ответил Казанова. — Может быть, десять, а может, и того больше. Учти, десять лет это не просто годы, это измеренная в процентах часть твоей жизни. Тебе сколько — двадцать или около того?
— Завтра будет двадцать четыре.
Демон пожал плечами.
— Ну нот, значит, примерно половину своей жизни ты кому-то принадлежишь.
Кровь бросилась мне и лицо.
— Я никому не принадлежу, — резко выпалила я, но Казанова никак не отреагировал на мою ярость. — А что еще делает гейс, кроме того, что отпугивает людей?
Лучше бы я об этом не спрашивала.
— Дюрахт гейс — это сильное магическое заклятие, одно из самых сильных. В Средние века некоторые маги параноики, женившись на обычной смертной женщине, использовали его в качестве «пояса верности». А еще я слышал, что его накладывали на некоторых новобрачных, дабы преодолеть их излишнюю стыдливость. — Немного подумав, Казанова продолжил: — Насколько я знаю, это заклятие позволяет его создателю знать о тебе все, поэтому ты никогда не сможешь обмануть его. Кроме того, он всегда знает, где ты находишься, в смысле, в каком городе, а может быть, и еще точнее.
Тут я вспомнила одного негодяя, который вполне мог устроить мне эту пакость. Я вспомнила, как он говорил, что однажды разыскал меня с помощью разведывательной сети Сената. Может, так оно и было, а может, и нет. Интересно, сколько раз он обманывал меня?
— И последнее, но самое главное: заклятие устроено так, что ваша тяга друг к другу с каждой новой встречей только усиливается. Иными словами, со временем ты просто не захочешь от него сбежать.
По спине пробежал холодок.
— Вот, значит, как. Выходит, я больше не смогу чувствовать по-настоящему?
Как он мог так низко пасть? Он же прекрасно знает, как я ненавижу контроль над своими мыслями и чувствами!
Этим негодяем был, без сомнения, Мирча, пятисотлетний вампир, знаменитый тем, что приходился старшим братом самому Дракуле. Кроме того, он был моей первой любовью. Меня мало занимали его родственники и то, что он являлся хозяином первого уровня и сенатором. Меня занимало другое: его темно-карие глаза, в которых иногда, когда он смеялся, вспыхивали веселые искорки, его темно- каштановые волосы, рассыпавшиеся по широким плечам, и его умопомрачительные грешные губы, самые сексуальные из всех, что мне доводилось видеть. Помимо всего прочего, из всех вампиров Тони только Мирчу почтительно именовал «хозяин». Задумайся я об этом раньше, я бы усомнилась в искренности своего красавчика.
— Дюрахт не порождает никаких эмоций, — пояснил Казанова. — Это всего лишь любовное заклятие,
