– Полагаю, сэр, что обе половины «другие».
Я покрутил в блэровских мозгах замечание Дживса.
– Возможно, вы высказали очень глубокую мысль, Дживс. Прекрасно.
– Благодарю вас, сэр.
Тут блэровские мозги заработали, как часто бывает, проявили неготовность отправить афоризм Дживса в патентное бюро, и поэтому я решил сбить с него спесь.
– Только не знаю, можем ли мы в связи с нашим малым количеством составлять целую половину. Понимаете, что я имею в виду, Дживс?
– Необходимо обдумать, сэр.
В результате мы оба задумались, мысленные упражнения приятно меня отвлекли, особенно когда оставшиеся нервы решали серьезную задачу преодолеть дорогу и остаться в живых. Даже если порой я по- разному отношусь к собственной жизни, решительно не хотелось причинять боль Дживсу.
Часть вторая
Шарон-Спрингс, штат Нью-Йорк
Глава 6
На дорогу до Шарон-Спрингс ушло семь часов, вместо предполагавшихся четырех. Понимаете, после первого перерыва на кофе я принял начальственное решение ехать дальше по живописным окольным дорогам. Это давало эстетическое преимущество и избавляло от лишней опасности в лице других водителей.
Мы останавливались в многочисленных местных ресторанчиках, пили кофе, не добиваясь особого антропологического смешения с
Во время остановок просто брали кофе, пользуясь – в непосредственной связи с его поглощением – разнообразными ватерклозетами, с виду невинными и необходимыми учреждениями для удовлетворения телесных нужд, однако вышло так, что мои многочисленные визиты в туалетные комнаты отчасти послужили причиной катастрофического несчастья, подробности которого я изложу позже.
В Шарон-Спрингс я прибыл полностью обессиленным триумфатором. Хотя не настолько уставшим, чтобы не оценить изумительную окружающую обстановку – старый патриархальный городок в горах, угнездившийся у подножия мужественных гор с заросшей грудью.
– Какая красота! – воскликнул я, обращаясь к Дживсу.
– Совершенно справедливо, сэр, – подтвердил Дживс.
– Наша Волшебная гора… то есть еврейская Волшебная гора. Длялечения идеальное место.
– Очень хорошо, сэр.
Как только мы въехали в очаровательное предместье, показав на редкость неплохое время, горючее оказалось на исходе. Оба мы с Дживсом понятия не имели о возможности истощения жизненно важных запасов, но, к счастью для нас, у «каприса» был бак колоссальных размеров, как на линкоре, вмещающий почти двадцать четыре галлона, поэтому нам удалось доехать до Шарон-Спрингс, пока бензин не кончился.
Сумели съехать с горки к заправочной станции, которая казалась пустой. Я слышал неестественно застывшую тишину. Не чума ли опустошила Шарон-Спрингс? Не оказался ли я на мгновение в «черном» бестселлере? Не видел ли когда-то по телевизору фильм по роману Стивена Кинга, американского Диккенса, которого, впрочем, я никогда не читал, где изображался такой же покинутый мертвый город? Заправка, к которой мы подкатили, располагалась на короткой главной улице, которую отличала также деликатесная лавка, бар-ресторан и церковь, но людей вокруг не было. Ни души, ни ехавших машин, ни хасидов. Призрачный, но привлекательный вид. Мы с Дживсом остались единственными живыми существами в окружающем мире.
Страхи насчет чумы возродились при виде мужчины с серым страдальческим лицом горгульи. Он пристально смотрел на меня из окна лавки на маленьком рынке, который являлся финансовым центром заправочной станции. В некий момент американской истории бензоколонки превратились в бакалейные магазинчики, специализирующиеся на торговле продуктами, тоже, несомненно, изготовленными из нефти, с целью подорвать здоровье всех и каждого.
Заправив «каприс», я зашел в лавку заплатить за бензин. Подошел к кассиру-горгулье, который, страдальчески морщась, высасывал из сигареты жизнь, вручил ему требуемое количество американской валюты, потребовал сдачу. Пока он копался в кассе, я задерживал дыхание, чтоб не дышать загрязненным им воздухом, и при этом заметил у него за спиной стопку телефонных карточек – неплохо бы позвонить тете с дядей, сообщить, что блудный племянник успешно приблудился.
– Сколько за двадцатидолларовую телефонную карту? – спросил я на выдохе. Потом вдохнул ртом, надеясь приглушить эффект выхлопов, как делал в тот же день раньше, спасаясь от детской присыпки дяди Ирвина. К сожалению, сберегая нос, жертвовал ртом – победителей не оказалось.
– Двадцать долларов, – сказал кассир, раздавливая в пепельнице сигарету. Надо быть благодарным за мелкие подарки – снова можно дышать носом. Он протянул мне сдачу за бензин.
– Я имею в виду, сколько минут стоит двадцатидолларовая телефонная карта, – пояснил я.
– Карта стоит двадцать долларов, а не двадцать минут, – раздраженно бросил он, с сердитым любопытством разглядывая меня, считая, как я с испугом догадывался, не совсем нормальным, потом закурил новую сигарету. Мука мученическая.
Обязательно следовало еще раз попытаться. Рассудок пребывал в напряжении после многочасовой дороги; возможно, задержка дыхания погубила какие-то серые клетки, но я определенно был в состоянии продолжать расспросы. Поэтому уточнил с расстановкой:
– Сколько… минут… можно… говорить… по двадцатидолларовой карте? – к концу вопроса, кажется, полностью исчерпав коэффициент своего интеллекта.
– Не знаю, – объявил представитель Шарон-Спрингс и, закачавшись на стуле, развалил стопку карточек, сбросив несколько на пол. – Мать твою, – спокойно проговорил он, с определенным трудом слез с насеста, скрылся за стойкой и вновь появился, держа в пальцах одной руки в засаленной перчатке без пальцев телефонные карточки. Серые щеки окрасились, он задохнулся. Я понадеялся, что его адвокаты контактируют с табачными компаниями. Простой наклон чуть его не убил. – Четыреста минут за двадцать долларов, – сообщил в конце концов кассир.
– Кажется, выгодное капиталовложение, – заметил я, чувствуя искушение предупредить его о вреде курения, тем более в такой близости к бензоколонке – это даже смертельнее рака. Только понял, что не мое дело давать ему советы. Мало кому можно помочь жить. – Позвольте тогда купить карту за двадцать долларов, – попросил я, решив ограничиться чисто коммерческими отношениями.
Сделка охотно и поспешно свершилась, я направился к телефонной будке на улице, соединился с Монклером. Ответил дядя Ирвин.
– Привет, родственник, – сказал я в трубку.
– Разбился?
– Нет, я в Шарон-Спрингс, по вашей рекомендации.
– Когда приехал?
– Только что.
– Почему? Заблудился?
– Нет. Ехал окольными дорогами ради живописности и самосовершенствования. Но все равно, спасибо за указания.
– Рад, что ты не арестован.
– Я хороший водитель! – возмутился я.
– Слушай, тут тебе звонили. Из какой-то Колонии Роз. Хотят тебя принять. Говорят, подошла твоя очередь в списке. Что это – очередная лечебница для алкоголиков? Твоя тетка была бы счастлива.
– Боже мой! – вскричал я. – Даже не верится, что меня ждут в Колонии Роз!.. Никакая это не лечебница, а самая престижная художественная колония в Соединенных Штатах! Там люди занимаются
