– Если я правильно поняла, вы никак не разберете, кто же говорит правду.
– Простите, мадемуазель, все намного серьезнее. Я у себя спрашиваю, говорит ли вообще кто-нибудь правду.
Алиса смотрела на мужа. Он только что рассказал ей о визите в Блонзатский замок и поделился своими сомнениями. Алиса была взволнована. Ей казалось, что муж утратил свое обычное хладнокровие. Она тихо спросила:
– Тьерри, милый, почему ты придаешь такое значение этому делу? Ведь официально тебя никто не просил вмешиваться.
– Сам не знаю.
– Тьерри, может, ты влюбился в эту девушку?
Он удивленно посмотрел на нее, и она успокоилась.
– Влюбился? В моем возрасте? Где же ты, бедняжка, такое выискала! По правде говоря, мне просто интересно. И насколько подсказывает мне интуиция, Мартина Пьюбран совершенно искренне побежала искать защиты в полицейский участок.
– Защиты от кого?
– Вот тут и загвоздка. От своих фантазий или от махинаций родственников.
– Махинаций? С какой целью?
– Если бы я знал.
– Тьерри, когда в семье распри, то всегда из-за одного и того же.
– Из-за денег?
– Из-за денег.
Невик поднялся с кровати жены и принялся ходить по комнате.
– Как ты правильно заметила, официально меня никто не обязывал следить за приключениями Мартины, и я не вижу, от чьего имени я мог бы обратиться к нотариусу, у которого хранится завещание Жюльбера Пьюбрана. Ты бы как поступила на моем месте?
– На твоем месте, дорогой, я бы вообще никуда не ходила. Но поскольку ты все равно меня не послушаешь, то я думаю, что сначала нужно узнать, больна твоя ненаглядная Мартина или нет. Ты расспросил тетку, теперь сходи поговори с дядей, с кузиной, с кузеном, – короче, со всеми, кто с ней был в тот знаменательный вечер. А когда у тебя сложится определенное мнение, то решишь, что тебе дальше предпринять.
– Доктор, я к вам с личным визитом.
– Вы себя плохо чувствуете?
– К счастью, все в порядке. Но если бы заболел, то лечился бы, конечно, только у вас.
– Спасибо.
Видно было, что лесть приятна Марсьялю Пьюбрану. Он стал более раскованным.
– Видите ли, господин комиссар, этот госпиталь – творение всей моей жизни. Мне бы хотелось, чтобы люди, глядя на него, иногда вспоминали бы обо мне. Но я думаю, вы не для того здесь, чтобы вникать в мои мечты.
– Я бы хотел поговорить с вами о вашей племяннице.
– О Мартине? Что она еще натворила?
– Ровным счетом ничего. Но не буду скрывать, что после того вечера не могу прийти в себя. Одним словом, я хотел бы вас попросить мне ответить, не нарушая при этом врачебной тайны, действительно ли Мартина Пьюбран страдает умственным расстройством?
– Господин комиссар, я не связан профессиональной тайной, поскольку Мартина не является моей пациенткой и я никогда не лечил ее.
– Так что же?
– Без сомнения, после возвращения из Латинской Америки моя племянница изменилась. То ли климат на нее так подействовал, то ли внезапная смерть отца поразила и так уже нездоровый мозг.
– Она была очень привязана к отцу?
– Не думаю. Они часто жестоко ссорились с моим братом. Он не мог ей простить того, что называл предательством.
– То есть?
– Бродяжнического духа и идей суфражистки, которые совершенно не выносил.
В глубине души он вообще презирал женщин по многим совершенно абсурдным причинам, из которых сделал для себя догму. Ум и способности Мартины шокировали брата, поскольку не вязались с его непоколебимой теорией. Ему хотелось, чтобы она оставалась хранительницей Блонзатского замка, и не больше того.
– Но теперь, когда отца не стало, почему же она находится в плену кошмаров?
– У меня такое чувство, что она считает себя виноватой. Ей кажется, что ее отсутствие явилось причиной смерти. А вы знаете, от мысли о том, что вы виновник чьей-то смерти до обвинения себя в убийстве всего один шаг. И я боюсь, что Мартина его уже сделала или близка к этому.
– Доктор, но это все же не повод для того, чтобы потерять рассудок.
– Надеясь на вашу порядочность, я должен признаться вам, что мать Мартины была не совсем здорова. По ночам ее мучили галлюцинации и часто весь дом просыпался от ее криков. Днем она находилась как бы в прострации, в плену глубокой меланхолии. Мы горячо ее оплакивали, когда в родах она умерла. Ее все любили за кротость и нежность.
– И вы боитесь, что мадемуазель Пьюбран унаследовала от матери…
– Да, я этого боюсь, господин комиссар.
Возвращаясь из клиники доктора Пьюбрана, Тьерри встретил своего помощника Ратенеля. Вместе они свернули на бульвар Гамбета, чтобы купить свежих парижских газет. Вдруг Ратенель толкнул комиссара локтем в бок.
– Молодая женщина, что идет перед нами, – кузина Мартины – София Кесси.
Не теряя времени, комиссар представился.
– Простите за беспокойство, мадам, я комиссар Невик. Могу я вам задать несколько вопросов, если вы не очень торопитесь?
– Но, господин…
Это была маленькая бесцветная женщина, к которой редко кто обращался на улице. Казалось, она не знала, что ответить.
– Я хотел бы поговорить о вашей кузине, Мартине Пьюбран.
– О Мартине?
– Я был бы вам очень благодарен.
Она выглядела испуганно, так как в первый раз в жизни находилась в присутствии полицейского. Уже в кабинете Тьерри попытался ее успокоить.
– Повторяю, мадам, речь идет лишь о дружеской беседе. Если мои вопросы вас смущают, вы можете не отвечать на них. Но я не скрываю, что необычное поведение вашей кузины в тот вечер меня удивило, и даже больше того. Вы, конечно, знаете, что рассказала мне Мартина.
– Да… и я не понимаю.
– Что именно, мадам?
– Как Мартина могла нагородить таких глупостей.
– Однако она казалась искренней в тот момент, когда кричала, что вы все ее ненавидите.
– Это так неправдоподобно! Она ведь знает, как мы все ее любим и ею гордимся.
– У нее есть враги?
– Да что вы, для нее все из кожи вон готовы вылезти.
– А это недоразумение во время вечерней прогулки?
– Она убежала, никого не предупредив, никому не сказав ни слова. Сначала мы подумали, что это игра, но через некоторое время, убедившись, что она не шутит, пошли ее искать.
