Ад существовал лишь в ее собственном сознании. В ее мозгу. Одна из граней ужаса заключалась в том, что никто даже и не видел, и не понимал, что с ней происходит. Разве что Кейта -- слабое утешение.
Там было много разных нюансов, в этой клоаке, которая на много лет завладела сознанием.
Самое страшное -- чувство собственной вины.
Это она все разрушила. Это она виновата.
Она виновата в том, что вообще вышла замуж за аслен, за бригадира отделочников. Зачем? Не понимала, что у них не сложится? Она гэйна и писатель, а он -- маляр-штукатур. Что у них общего?
Потом, соответственно -- виновата в том, что недостаточно любила и не ценила его любовь. Неправильно относилась. Вроде бы старалась, как могла -- но видимо, все-таки неправильно.
Она несомненно виновата в том, что завербовалась на Триму. Работая в патруле, возвращалась домой почти ежедневно. А с Тримы -- раз в 2, 3 недели, а то и реже. А если бы жила с ним, ходила бы в патруль -- и не было бы никаких измен.
Она должна была жить одной жизнью с мужем. Дышать одним дыханием. Максимально сблизить образ жизни -- а она только отдалялась... Даже дома выкраивала время и писала. Вот и дописалась, дождалась...
Неиссякаемый источник вины -- воспоминания о Кельме.
Любовь к нему прошла полностью. Это было как отречение тогда. Раз -- и все -- никаких чувств. Никаких воспоминаний. Вернее, они остались, но приятные, спокойные. Еще его было жаль -- Ивик знала, что нужна ему, что ему одиноко и плохо. Но что же делать, раз она не свободна?
Кельм поруководил тогда Северо-Западным сектором, а через некоторое время бесследно исчез. Его куда-то перевели, но куда? Этого не знала даже Кейта. Или не имела права говорить. Учитывая, что Кельм -- один из самых блестящих оперативников вообще, наверное, на всем Дейтросе, можно было думать о какой-то специальной миссии. Сверхсекретной, конечно.
Ивик даже не расстроилась особо. Кельм был прошлым. Ушло -- и ушло.
Но теперь вся эта история предстала в новом свете.
Да, она отказалась от любви ради Марка. Но ведь эта любовь -- была. И был даже момент, когда она стала вполне физической и осязаемой, то есть произошло то, что происходить не должно было. Один только момент -- но он был.
Она покаялась потом, исповедалась. Бог, вероятно, ее простил. Но такое ощущение, что есть еще какая-то сила. Карма, как говорят на Триме? Бумеранг. Возвращается и бьет в ту же точку. Карма -- конечно, недопустимое для христианина суеверие, но ведь можно подумать, Бог все же решил наказать. Простил, но решил наказать. Чтобы прочувствовала. Поняла, каково это. Наказал в двести раз сильнее, сломал ей жизнь -- но видимо, такой вот она грех совершила. И надо нести последствия в этой жизни, чтобы не попасть в ад.
Когда она дрожащими пальцами капала себе сердечное в стаканчик, эта мысль только и крутилась в голове: поделом... поделом. Сама виновата. Возмездие за то, что нашла себе любовь вне семьи.
Правда, Марк ничего тогда не понял и даже не обеспокоился ничуть. После разрыва с Кельмом тоже ничего не заметил. Потом еще жили несколько лет спокойно. И лишь потом началось. Это не прямое следствие, это просто мистика.
Один из священников, с коими Ивик тогда советовалась, вдруг обвинил -- надо было все рассказать мужу. Ивик опешила. Но она бы все испортила уже тогда! Тогда Марк почувствовал бы себя преданным, тогда он цедил бы в стаканчик капли дрожащей рукой, как она сейчас... Она же только для того и порвала с Кельмом, чтобы не предавать. Чтобы не причинять такой боли. Не разрушить его веру в любовь, верность, в нее, Ивик. Не обмануть эту веру.
-- Надо было все рассказать. И принять последствия. Пусть бы он вас ударил, высказал все, что думает -- но все было бы честно.
Но он тогда не мог ударить. Это потом у него возникли такие идеи. А тогда -- он любил. Для него Ивик была -- святое. Все равно, что ударить святыню. И если бы узнал об измене -- конечно, простил бы. Даже боль постарался бы скрыть -- но Ивик-то не могла бы не ощутить его боли.
