«Сейчас я умру, – подумала я. – Тоже умру».
И вдруг темноту прорезал луч света. Свет ударил прямо Рэю в лицо – яркий белый свет галогенового фонарика.
– Что тут у вас? – спросил Джош тоненьким нервным голоском. – Аманда, что происходит?
Рэй закричал и опустился на землю.
– Выключи! Выключи! – просипел он пронзительным шепотом, похожим на скрип качающейся на ветру ставни.
Но Джош продолжал светить фонариком прямо ему в лицо.
– Что здесь происходит? Что тебе надо от Аманды?
Теперь я снова дышала. Вот только сердцебиение никак не унималось. Я жадно хватала ртом воздух, глядя на свет фонарика Джоша.
Рэй пытался защититься от света руками. Но было уже поздно.
Я видела, что свет делает с Рэем…
Кожа Рэя плавилась и таяла, как воск. На лице она как бы провисла, а потом просто стекла с черепа, обнажив голые кости.
Смотреть на это было так жутко… Но я как завороженная все равно не могла отвести взгляд. Кожа Рэя превращалась в какую-то вязкую липкую массу и сходила с костей. Когда на лице почти не осталось кожи, его глаза вывалились из глазниц и бесшумно шмякнулись на землю.
Джош застыл от ужаса. Но фонарик от Рэя не отводил. Обнажившийся череп смотрел на нас с Джошем пустыми глазницами и словно ухмылялся.
– А-а-а-а! – заорала я не своим голосом, когда Рэй шагнул в мою сторону.
И только потом поняла, что Рэй не шагнул. Он падал.
Прямо на меня.
Я отскочила в сторону, и он рухнул на землю, ударившись черепом о край мраморного надгробия. Череп раскололся с противным треском, от которого дурнота подступила к самому горлу. Я вдохнула поглубже, чтобы справиться с тошнотой.
– Пойдем отсюда! – завопил Джош. – Аманда, пойдем отсюда!
Он схватил меня за руку и потянул за собой.
Но я все не могла сдвинуться с места, не могла отвести глаз от того, что осталось от Рэя – кучки костей и вороха смятой одежды.
– Аманда, пойдем!
Я не помню, как очнулась, но потом только осознала, что бегу. Бегу что есть мочи между рядами надгробий к воротам. Джош держался рядом. Луч фонарика скользил по гранитным и мраморным плитам. Мы неслись по мягкой траве, влажной от ночной росы. Было жарко и душно, и мы быстро запыхались.
– Надо все рассказать маме с папой! – выкрикнула я на бегу. – Надо скорее уезжать из этого города!
– Они нам не поверят! – выдохнул Джош. Мы уже были на улице, но не сбавляли темпа.
– Я сам-то верю с трудом, хотя видел своими глазами, – добавил он.
– Они должны поверить, – сказала я. – Но пусть даже не поверят, мы их заставим уехать из этого дома, из этого жуткого города…
Мы бежали по тихим и темным улицам, освещая дорогу фонариком. На улицах освещения не было. Ни в одном из окон не горел свет. Мимо нас не проехало ни одной машины с зажженными фарами.
Это был город непроницаемой темноты.
Город, откуда надо было бежать без оглядки.
На бегу я то и дело оглядывалась, боялась погони. Но за нами никто не гнался. На улицах было пусто. И очень тихо.
Но вот показался наш дом. У меня закололо в боку. Меня буквально скрутило от боли. Но я заставила себя бежать дальше.
Мы ворвались в дом и завопили с порога:
– Мама! Папа! Вы где?
Тишина.
Мы влетели в гостиную. Там было темно. И вообще во всем доме было темно. Свет не горел нигде.
– Мама! Папа! Где вы?
«Только бы они были дома, – твердила я про себя, как заклинание. – Только бы они были дома!»
Я никак не могла отдышаться. Боль в боку не проходила.
Мы обошли весь дом.
Родителей не было.
– Ну да, они же в гостях! – вспомнил Джош. – Наверное, они еще не вернулись!
