любит воду и потому лежит на песке, словно тюлень, мурлычет песню. Леонид Кузя болтается в воде и издает дикие, воинственные крики.
Вдруг из-за лесозащитной полосы с оглушающим ревом вынырнули три реактивных самолета. Леонид выскочил из воды, словно его выбросило какой-то невиданной силой, и помчался по зеленому лугу вслед самолетам, будто и вправду мог их догнать. Потом остановился и возвратился к товарищам, глаза его горели восторгом:
— Видели?! Какая фантастика! Скорость! Как они сверкнули на солнце! Метеоры! Слышите? Их уже нет и в помине, а гул стоит в воздухе, еще чувствуется, как дрожит земля. Хотя бы руками потрогать!.. Какие красавцы! Вот где человек обретает свое могущество — в техническом прогрессе.
Тоня переступила с ноги на ногу, стала к солнцу спиной и, не раскрывая глаз, иронично бросила Леониду:
— Ты никогда не станешь летчиком — у тебя слишком много телячьего восторга.
Роман заступился за товарища:
— Это его мечта. А как же относиться к мечте? Позевывая и почесывая затылок? Вот они пронеслись так низко, так близко и в то же время так ощутимо, что мы дышим тем воздухом, который они расколотили.
— Мужичок! Спустись на землю! Чего это ты задираешь голову к небесам? Твое дело трактор, сеялка, самосвал. Твой удел — выполнять приказы товарища Магарова.
Ребята смеялись, он же молчал, не умея возразить ей. Она всегда обезоруживала его насмешками и колкостями, причем они всегда казались ему справедливыми. Многие побаивались ее потому, что она дочь председателя колхоза Николая Андреевича Магарова. Но Роман никогда не возражал ей, считая ее сильнее себя. Ей много дано и без оглядки на отца — красивая девочка с пышной копной каштановых волос, лицо, несколько вытянутое, казалось строгим, зато карие глаза насмешливые, озорные. Зубы мелкие, и она их всегда «закусывает» — верхние пряча за нижние. Роман мысленно называл ее «щукой». Капризный характер, упорство, острое слово — перед этим Роман пасовал и отступал. Но главное, она умница, начитанна, мыслит масштабно — вровень с учителями.
На этот раз он попытался возразить ей:
— Если бы приказы Антонины Магаровой…
Но она тут же перебила его:
— Для моих приказов еще не нашелся молодец! — Эти слова Тоня произнесла с легкой иронией, негромко. И вдруг крикнула удивленно и насмешливо: — Вот идет твой приказчик! Оглянись же, Роман!
Смущенный, Роман оглянулся и увидел, как мимо них, не глядя по сторонам, быстрым шагом прошла Ляля. Остановилась у кромки воды, разделась и бросилась в волны. Все смотрели с удивлением и недоумением: такого никто не ожидал от этой робкой, стеснительной девочки. Вот она вышла из воды, подняла чье-то полотенце, вытерлась, оделась и пошла прочь. И лишь удалившись шагов на десять, остановилась, как будто что-то вспомнила, обернулась:
— Роман, тетка Варвара хотела поговорить с тобой. Только нужно сейчас, а то нам на дойку…
— Подожди, оденусь.
Ляля медленно пошла вперед, не оглядываясь, — была уверена, что Роман пойдет следом и догонит ее. Шли рядом до самого дома Корпушных и не сказали друг другу ни единого слова. Она вообще девочка неразговорчивая, замкнутая и неулыбчивая, как все сироты. А ему не терпелось узнать, зачем он понадобился? Может быть, опять дядьку Грицка везти на лечение? Роман уже возил его два года назад. Ну и что? Год не пил, а потом снова принялся. Но тетка Варвара, встретив его на пороге, повела в комнату, которую занимала Ляля. Роман знал, что Татьяна Павловна Рощук, учившая его в первом классе, когда приехала в Булатовку, стала на квартиру к Корпушным. Но учительница вскорости умерла, оставив Лялю сиротой. Сельсовет хотел отдать девочку в детдом, а ей тогда было уже пять лет, но тетка Варвара взяла маленькую на воспитание. Так Ляля и живет до сей поры в своей комнате.
Комнатка маленькая, старая неуклюжая мебель, множество книг. Ляля, видно, занимается за маленьким столиком возле окна, рядом с коротким плюшевым диванчиком. Где только его и выискали! Тетка отправила Лялю на ферму — время обеденной дойки.
— Я тоже скоро прибегу, вот с твоим хлопцем поговорю…
Ляля кротко взглянула голубыми глазами на Романа, покраснела и выбежала из комнаты.
— Взрослая! — гордо проговорила хозяйка. — Я ведь знаю, Роман, что вы дружите… Да ты не стесняйся, парень! Тебе вон восемнадцать, скоро в армию. Да и она через два-три года соберется замуж… Ну да это потом. Я вот за каким делом позвала тебя. Знаешь, что я с Федосом Чибисом ездила к Петру Негороднему в госпиталь? Сам-то Петро не мог уже приехать, зато к нам прибудет его друг-приятель, фронтовик капитан Оленич. Надо бы его встретить.
— А когда он должен приехать?
Варвара вздохнула:
— Да нынче. Вот телеграмма. Из госпиталя. Сообщают, что он выехал вчера. Значит, будет сегодня. Ума не приложу, где и как его встретить. Ты мужчина, соображай.
— Тут и думать нечего! Поезд придет в Херсон в середине дня, пока до речного порта доберется, потом на катере до Лиманного, да еще автобусом… Возле поворота на Булатовку будет часов в пять вечера. Могу поехать мотоциклом, встретить автобус и привезти его… А куда?
Тетка Варвара снова вздохнула: Роман никогда не видел ее такой озабоченной. Женщина она волевая, шумная, с крутым характером — муж сбежал из дому.
— Думала я над этим. Но мне, женщине, неудобно ходить да искать для мужчины квартиру. Инвалид не инвалид — кто там будет разбираться, а скажут — мужчина… Приходила мне думка, не возьмет ли его на постой старая Прониха? У нее отдельная комнатка есть с выходом на улицу. Может, спросишь? Только вряд ли старая ведьма пустит: она людей не любит. Ты наведайся до дядьки Федоса, он-то присоветует. Да у него самого пустует и дом, и летняя кухня.
— Хорошо, сейчас же займусь. Мотоцикл у меня на ходу. Перво-наперво — к Пронихе, а потом уже в степь, к старому Чибису. А там и время на трассу выскочить.
— Роман уже было поднялся, но тетка Варвара попридержала его:
— Погоди… Есть еще просьба к тебе. Совсем необычная. — Женщина умолкла и задумалась. На ее обветренных и покрасневших щеках вдруг выступили багровые пятна, глаза часто заморгали. Варвара полной рукой неожиданно вытерла глаза и, всхлипывая, негромко сказала:
— Она же мне как дочка… Ну как буду без нее, вдруг она уедет? А уедет, уедет! Чует мое сердце!
— Ляля? Куда она денется? Что вы!
— Ты же ничего не знаешь! Ах, Роман, Роман! Помоги мне удержать ее здесь, это и в твоих интересах: ты дружишь с нею. Она о тебе всегда так хорошо говорит. При ней нельзя слова лихого про тебя сказать — не терпит! — Хозяйка притихла, задумалась. Потом, вновь скорбно вздохнув, начала объяснять опешившему Роману: — Ты не знаешь, что ее мама до приезда к нам жила и работала в том городе и полюбила начальника госпиталя. Видела я его, такой мужчина! Высокий, красивый, как артист. Да и она ему под стать была… Но вдруг Таня неожиданно от него уехала и никому ничего не объяснила. Появилась здесь, устроилась в школу, родила Лялю. Понимаешь? Начальник госпиталя — Лялин отец. Хоть и не законный, но ведь родитель. До сих пор он ничего не знал о Ляле. А все я сама виновата! Ляпнула там слово про нее…
— Ляля уже знает?
— Пока нет, но я должна рассказать все, как есть. Не люблю нечестности.
— Ну, почему она обязательно поедет? — забеспокоился и Роман, — Она ведь наша, булатовская!
— Слушай дальше. Этот капитан, который нынче приезжает, — самый близкий друг начальника госпиталя. Начнет уговаривать Лялю ехать к отцу. Конечно, начальник госпиталя, полковник — не чета нам, и жизнь у них — не ферма с навозом и мухами да непосильным трудом. Приучила я Лялю к ферме. Вот ей пятнадцать годков, а она работает у нас как взрослая. Даже лучше. Выкормила да вырастила такую корову, что хоть на выставку отправляй… Я горжусь ей как дочкой родной. Неужели ты упустишь такую красавицу?
Помолчала хозяйка, повздыхала сокрушенно да и поднялась, говоря:
