— Я пришёл поиграть в пятнашки с Мистером, — и направился к дому, но как раз в этот момент на тропинке показалась Джанет.
Она выглядела симпатичнее, чем запомнилась мне по последней встрече, или, вернее, не столько симпатичнее, сколько интереснее. Кажется, у неё были иначе уложены волосы. Она сказала мне: «Привет», позволила пожать руку и обратилась к Ларри:
— Мариэлла просит тебя помочь ей разобраться со счетами от Корлисса. Некоторые из них относятся к тому времени, когда она ещё здесь не работала, а моей памяти она, похоже, не доверяет.
Ларри согласно кивнул и, переместившись на несколько шагов, оказался напротив меня.
— Чего вы хотите? — спросил он.
— Ничего особенного, — ответил я. — Свободы слова, свободы вероисповедания, свободы…
— Если речь о счёте, отправьте его по почте. И больше трех процентов получить не надейтесь.
Я подавил всплеск возмущения и помотал головой.
— Счёта у меня нет. Я пришёл повидать мисс Николс.
— Ах, вот как! Вы пришли, чтобы вынюхивать…
Джанет коснулась его руки.
— Ларри, пожалуйста, не надо. Мистер Гудвин позвонил и попросил разрешения встретиться со мной. Не надо, хорошо?
Я предпочёл бы вмазать ему. Меня раздражало, что она держит ладонь на его руке и смотрит на него снизу вверх этим своим особенным взглядом, но когда он развернулся и зашагал к дому, я взял себя в руки и позволил ему уйти.
— Какая муха его укусила? — спросил я Джанет.
— Вы ведь сыщик. А если учесть, что его тётя умерла совсем недавно… Ужасно, это было ужасно…
— Понимаю. Только его состояние едва ли можно назвать скорбью. А что это ещё за шуточка насчёт трёх процентов?
— Ларри… — Она замялась. — Впрочем, видит Бог, тут нет никакого секрета. Финансовые дела мисс Хадлстон были сильно запутаны. Все думали, что она богата, но на самом деле она спускала деньги почти так же быстро, как зарабатывала.
— И даже быстрее, если судить по тому, что кредиторам предполагается выплачивать лишь три процента. — Я двинулся в сторону террасы, и она пошла следом за мной. — В таком случае брату и племяннику сильно не повезло. Я извинюсь перед Ларри. У него действительно есть повод для скорби.
— Нехорошо так говорить! — запротестовала она.
— Тогда беру свои слова обратно, — ретировался я. — Давайте поговорим о чем-нибудь ещё.
Я прикинул, что лучше всего было бы сесть на террасе, а потом под каким-нибудь предлогом отослать её на несколько минут — большего мне не требовалось, — но жаркие лучи полуденного солнца лились почти вертикально, и Джанет, не замедляя шага, прошла в дом. Она предложила мне опуститься возле неё на диван, но, памятуя об инструментах в карманах брюк, я предпочел расположиться напротив, в кресле. Началась беседа.
Конечно, проще всего было честно рассказать ей о цели своего визита, а потом пойти и сделать то, что хотел, но если я так не поступил, то вовсе не потому, что подозревал её в сочинении анонимных писем, причастности к убийству или в чем-либо ещё. Мне просто не хотелось травмировать Джанет признанием, что на Ривердейл меня привело вовсе не желание её повидать. Никто не знал, как будут дальше развиваться события, поэтому торопиться терять союзника не следовало. И я трещал без умолку. Наконец, решив, что пора приниматься за дело, я уже начал подыскивать ей поручение — по возможности наверху, что наверняка задержало бы её минут на пять, — как вдруг в изумлении уставился в окно.
На террасе с газетным свертком под мышкой, длинным ножом в одной руке и садовой лопаткой в другой появился Дэниел Хадлстон!
Я приподнялся с кресла, чтобы лучше видеть.
— Что там? — спросила Джанет и тоже встала.
Я шикнул на неё и произнёс в самое ухо:
— Первая заповедь сыщика: не производить ни малейшего шума.
Братец Дэниел остановился посреди террасы возле качелей, опустился на колени и, положив возле себя сверток и лопатку, воткнул нож в полоску дерна между плитами. Он не таился, не оглядывался через плечо, но работал быстро. Вынув при помощи лопатки из промежутка между плитами полоску дерна длиной примерно пятнадцать сантиметров и толщиной около семи, он завернул её в газету, затем извлек вторую, справа от первой, и ещё одну — слева, после чего также завернул их в газету каждую по отдельности.
— Интересно, что он такое задумал? — прошептала Джанет.
Я сжал её руку.
У Дэниела дело близилось к концу. Развернув принесенный сверток, он достал три полоски дерна точно такой же формы и размера как те, которые только что выкопал, вставил их в ямку между плитами, утрамбовал ногой и, взяв под мышку сверток с тремя только что вырытыми полосками, торопливо куда-то направился.
Я взял пальцы Джанет в свои руки и пристально посмотрел ей в глаза.
— Знаешь, крошка, единственный мой недостаток — это любопытство, — сказал я. — В остальных отношениях я безупречен. Помни это и не опоздай к обеду.
Она попыталась что-то возразить моей спине, но я был уже на пути к двери. Я осторожно выбрался из дома, проскользнул через террасу и, оказавшись возле живой изгороди, раздвинул ветви кустарника. Дэниел был шагах в сорока, однако он шёл совсем не к калитке, где была запаркована моя машина, а куда-то вправо. Я решил, что дам ему ещё двадцать шагов форы, а затем перелезу через кустарник, и правильно сделал, потому что внезапно надо мной раздался чей-то голос:
— Эй, дядя Дэн! Куда это вы направились?
Дэниел замер на месте и обернулся.
Я изо всех сил выкрутил шею и сквозь листья различил торчащую из окна верхнего этажа голову Ларри, а рядом — голову Мариэллы.
— Вы нам нужны! — прокричал Ларри.
— Увидимся позже! — бросил в ответ Дэниел.
— Но ведь пора обедать! — напомнила Мариэлла.
— Увидимся позже! — Дэниел развернулся и зашагал прочь.
— Какой-то он странный, — произнесла Маризлла.
— По-моему, он ку-ку, — констатировал Ларри.
Головы скрылись. Опасаясь, что они по-прежнему могут смотреть в окно, я прокрался, прижимаясь к стене, до угла дома, описал большой крюк вокруг зарослей чего-то вечнозеленого и только тогда двинулся в том же направлении, что и Дэниел. Но Дэниела уже не было видно. Эта половина участка была для меня незнакома, и не успел я сообразить, что происходит, как с треском впечатался в стоявший посреди зеленых дебрей забор. Пробивать сквозь него дорогу показалось мне занятием слишком шумным, поэтому я отступил назад и, двинувшись вдоль края зарослей, довольно скоро набрел на тропинку. Никаких признаков Дэниела. Тропинка привела меня на небольшой холмик, забравшись на который по аккуратным земляным ступенькам, я, наконец, увидел его. В тридцати метрах прямо по курсу в заборе имелась калитка, и он как раз закрывал её, очевидно, намереваясь пересечь лежавшую за ней усаженную низенькими деревьями лужайку. Сверток был по-прежнему у него под мышкой. В действительности, этот сверток интересовал меня куда больше, чем сам Дэниел. А что, если он бросит его в канализацию? При этой мысли я прибавил ходу и значительно сократил дистанцию между нами по сравнению с той, какую использую, занимаясь обычной слежкой. Добравшись до края лужайки, он остановился, и я нырнул за дерево.
Дэниел стоял на обочине асфальтированной дороги. Судя по потоку проносившихся мимо машин, это была одна из главных транспортных магистралей. Вскоре мое предположение подтвердилось: напротив Дэниела остановился двухэтажный рейсовый автобус, он сел в него и был таков.
Я припустил за автобусом. На углу я затормозил. Это была Марбл-авеню. Автобус отъехал уже слишком далеко, чтобы можно было различить его номер, и ни в том, ни в другом направлении на улице не виднелось ни одного такси. Я шагнул на проезжую часть, повелительно подняв руку, и преградил дорогу
