помойку. Я попросил Хоскинса показать мне ванную мисс Хадлстон. Когда мы стали подниматься по лестнице, навстречу нам попалась служанка, что-то пробормотавшая о подносе с завтраком для мисс Николс. Комната Бесс Хадлстон больше походила на музей, нежели на спальню: все стены покрыты окантованными фотографиями с автографами и подписями, каждый сантиметр пространства захламлен чем угодно — от женского манекена в эскимосском костюме до груды китайских фонариков. Но меня интересовала только ванная. Она была размалёвана всеми возможными цветами, на манер камуфляжной окраски времён мировой войны. Голова у меня закружилась, поэтому я не смог провести обследование надлежащим образом, но основные детали, например, расположение полочки, на которой стояла злополучная склянка с солью, я всё же заметил. Теперь на её месте красовалась почти полная новая бутылка, и я уже потянулся, чтобы получше её рассмотреть, как вдруг отдёрнул руку, отошёл от двери и прислушался. Хоскинс стоял посреди комнаты в насторожённой, нерешительной позе спиной ко мне.
— Кто кричал? — спросил я.
— В том конце холла… — ответил он, не оборачиваясь. — Там только мисс Николс…
В крике не было ничего душераздирающего, откровенно говоря, я его едва расслышал, и вызова на «бис» не последовало, но крик есть крик. Я обогнул Хоскинса и, выйдя из комнаты, пересёк холл.
— Последняя дверь направо, — произнёс он мне вслед.
Я знал это, так как бывал у Джанет прежде. Дверь оказалась открыта. Я повернул ручку и вошёл. В комнате никого, в глубине через распахнутую дверь виднеется угол ванной.
Я сделал несколько шагов, но тут послышался голос служанки:
— Кто там?
— Арчи Гудвин. Что…
Она возникла на пороге, лицо взволнованное.
— Вам нельзя сюда! Мисс Николс не одета!
— О'кей. — Понимая деликатность ситуации, я остановился. — Но я слышал крик. Джанет, вам нужна помощь?
— Нет, — почти беззвучно ответила невидимая неодетая Джанет. — Спасибо, всё в порядке! — Голос был не только слабым, он дрожал.
— Что случилось? — спросил я.
— Ничего страшного, — сказала служанка. — Небольшая ранка. Она порезала руку осколком стекла.
— Она… что?! — Я сделал большие глаза. Не дожидаясь повторного ответа, я отодвинул служанку и вошёл в ванную.
Джанет, не одетая в полном смысле этого слова и совершенно мокрая, сидела на табурете. Не обращая внимания на протесты и стряхнув с себя сделавшуюся вдруг красной, словно свёкла, служанку, чья девичья скромность была глубоко травмирована бесцеремонностью моих действий, я снял с крючка полотенце и протянул его Джанет:
— Возьмите. Это защитит устои цивилизации.
Я обследовал её руку. Порез приблизительно трёх сантиметров длиной посредине между запястьем и локтем выглядел из-за смеси крови и йода куда хуже, чем был на самом деле. Он, конечно, не стоил того, чтобы лишаться чувств, но глядя на её лицо, можно было подумать, что она вот-вот хлопнется в обморок. Я взял у неё бутылочку с йодом и заткнул пробкой.
— Я вовсе не кричала, — сказала Джанет, придерживая край полотенца у самого подбородка. — Честное слово, я никогда не кричу. Просто мне стало не по себе… Порезаться осколком… всего через несколько дней после смерти мисс Хадлстон… — Она сглотнула. — Я не кричала, когда порезалась. Не такая уж я глупенькая. Я закричала, когда увидела на щётке осколок. Это показалось мне так…
— Вот он, — сказала служанка.
Я положил осколок на ладонь. Это был кусочек кремово-жёлтого стекла с неровными краями, размером чуть больше ногтя на большом пальце.
— Он похож на осколок бутылки, разбитой в комнате мисс Хадлстон. Вы о ней спрашивали, — сказала служанка.
— Я оставлю его себе на память — произнёс я, опуская осколок в карман, где уже лежал пузырёк с йодом, и подобрал с пола щётку для мытья. — Итак, вы сели в ванну, намылились, стали тереть себя щёткой, порезались и, обнаружив запутавшийся в щетине осколок, закричали. Верно?
Джанет кивнула:
— Понимаю, кричать было глупо…
— Я как раз убирала в комнате, — вмешалась служанка. — Вбежала и…
— С этим позже, — перебил я. — Лучше принесите марлю и бинт.
— Они там, в шкафчике, — сказала Джанет.
Я аккуратно обработал ей руку, подложив побольше марли, потому что ранка всё ещё пыталась кровоточить. А вот в её лице крови явно не хватало. Оно было по-прежнему бледным и испуганным, хотя она и пыталась улыбаться, благодаря меня за помощь.
Я легонько похлопал её по красивому круглому плечу:
— Не за что, детка. Я подожду внизу. Одевайтесь. Полотенце вам очень идёт, но, думаю, разумнее всего нам сейчас отправиться к доктору и сделать укол антитоксина. Я отвезу. Когда вы будете готовы…
— Антитоксина? — Она глотнула ртом воздух.
— Конечно. — Я снова похлопал её по плечу. — Элементарная мера предосторожности. Не нужно ни о чём беспокоиться. Я подожду внизу.
Узнав от меня, что ничего страшного не произошло и надо лишь дать мне кусок бумаги, чтобы завернуть щётку, маячивший всё это время в коридоре Хоскинс вздохнул с облегчением. Оставшись один, я вытащил из кармана бутылочку с йодом, откупорил, понюхал. Всё что угодно, только не йод. Я вставил пробку обратно, плотно и старательно заткнул ею горлышко, после чего, пройдя через холл в уборную и вымыв руки, отыскал телефон и позвонил Вулфу.
К телефону подошёл он сам, сняв трубку, очевидно, в оранжерее, так как ещё не было одиннадцати часов, и я старательно выложил новости.
— Забери её оттуда! — сказал он тревожно, когда я закончил.
— Да, сэр. У меня…
— Немедленно, будь оно проклято! Мог бы и не звонить. Если мистер Кремер заявится…
— Позвольте, — возразил я. — Но она же голая. А белой лошади у меня нет, да и волос у неё, пожалуй, маловато. Как только она оденется, мы уедем. Я хотел предложить вам позвонить доктору Волмеру, чтобы он подготовил дозу антитоксина. Мы будем у него приблизительно через полчаса. Или мне позвонить отсюда самому?
— Нет. Я позвоню. Уезжайте как можно скорее.
— Слушаюсь.
Я поднялся и, подойдя к двери Джанет, крикнул, что буду поджидать её у боковой калитки. Затем спустился, развернул машину и подогнал её к условленному месту. Я уже раздумывал, как действовать, если в поле зрения окажется полицейский автомобиль, но тут на дорожке, слегка покачиваясь на высоких шпильках, появилась она, не сказать чтобы элегантная, но в плаще, застёгнутом на все пуговицы. Я помог ей забраться в машину и рванул с места так, что из-под колёс полетел гравий.
Настроения разговаривать у неё, видимо, не было. Я рассказал, что док Волмер наш давний друг, что его дом находится в том же квартале, где живёт Ниро Вулф, поэтому я везу её к нему. Несколько пристрелочных вопросов из серии, каким образом осколок мог оказаться на щётке для мытья, результата не дали. Похоже, она не имела на этот счёт никаких соображений. Что ей сейчас действительно требовалось, так это ухватиться за надёжную мужскую руку, но я вёл машину. Бедняжка перепугалась до беспамятства.
Мне не пришлось давать объяснения доктору Волмеру, так как Вулф уже переговорил с ним по телефону, и мы пробыли там не более двадцати минут. Он тщательно промыл рану, обработал своим собственным йодом, сделал Джанет в руку укол антитоксина, после чего отвёл меня в соседнюю комнату и попросил дать ту бутылочку, которую я прихватил в ванной мисс Николс. Я дал. Он откупорил её, понюхал,
