Я с ненавистью посмотрела на нее. Она взглянула на дядю Филипа, который был занят своей едой. Ее передернуло словно в лихорадке, и она вернулась к своему обеду. Я подошла к телефону. Это был Гейвин.
– Я звоню тебе весь день, – говорил он, – но мне все время отвечали, что тебя или нет, или ты спишь.
– Здесь ужасно, еще хуже, чем было раньше, – сказала я. – Как только Джефферсон появится, я уеду.
– А Филип…
– Он и близко ко мне не подходит. Гейвин, я все ей рассказала, рассказала тете Бет. Она довела меня до этого.
– Правда? И что же она ответила?
– Она с воплями бросилась от меня прочь, а теперь они все как зомби, но мне все равно.
– Я поговорил со своей мамой, а она сейчас разговаривает с папой. Они решают, что делать.
– Скажи им, пусть ничего не предпринимают, пока Джефферсон не выздоровеет. До этого момента я не хочу никаких новых проблем.
– Я беспокоюсь о тебе, Кристи. Я все время думаю о тебе.
– Со мной все будет в порядке, Гейвин. Я больше не позволяю им плохо со мной обращаться. Джефферсона перевозят сюда сегодня вечером. Мы едем в больницу, чтобы встретить его.
– Позвони мне как только узнаешь что-нибудь о нем, хорошо? Обещаешь?
– Тебе не нужно просить меня, Гейвин. Я позвоню. Вы с Джефферсоном единственные два человека, о которых я теперь забочусь.
– Я люблю тебя, Кристи. Я люблю все те нежные мгновения нашей жизни в Мидоуз.
– И я тоже.
– Жду твоего звонка, – сказал Гейвин. – Пока!
– Пока!
Я повесила трубку и вернулась за стол. Все посмотрели на меня, когда я пришла.
– Я больше не хочу есть, – объявила я. – Я буду ждать наверху, дядя Филип. Позови меня, когда будешь готов.
– Готов к чему? – спросила тетя Бет.
– Мы собираемся в больницу, – объяснил он. – Джефферсона везут сюда.
– Ты не говорил мне об этом.
– Правда? О! Ну, наверное, выскочило из головы. У меня сегодня был очень напряженный день в отеле, – быстро сказал он, глядя в тарелку. Тетя Бет нахмурилась и перевела взгляд на меня.
– Я говорила тебе, что она сделала с близнецами. Ты собирался поговорить с ней об этом, Филип. Ну?
Он взглянул на меня.
– Сейчас не время, – ответил он.
– Нет, как раз время. Почему…
– Сейчас не время! – объявил он с такой твердостью в голосе, какой я не слышала с момента своего возвращения. Тетя Бет покраснела и сжала губы. Она кивнула, и ее голова качнулась, словно шея была пружиной.
– Я буду ждать наверху, – повторила я и оставила их за обеденным столом почти в такой атмосфере, какая бывает только в морге.
Через полчаса ко мне постучался дядя Филип. Он переоделся в странную одежду. На нем были джинсы, теннисные туфли, черная водолазка и черная куртка с его именем, вышитая золотом на нагрудном кармане.
– Готова? – спросил он, улыбаясь. Дядя заметил, как я на него смотрю. – О, эту куртку я носил в старших классах, на ней название моей школы, – объяснил он и повернулся, чтобы показать мне вышитую на спине надпись «Эмерсон Пибоди». – До сих пор неплохо сидит.
Я медленно поднялась и надела свою легкую куртку. Что-то пугало меня в том, что он надел эти школьные вещи. Я не знаю, почему, но пугало. Он отступил в сторону, выпуская меня из комнаты.
– Ты очень хорошо выглядишь, – сказал он. – Очень.
Мне было интересно, пойдет ли с нами тетя Бет, хотя бы притворившись, что ее интересует здоровье Джефферсона, но она сидела внизу, читала и слушала треньканье близнецов на рояле. Никто из них даже не посмотрел в нашу сторону, когда мы направились к выходу. Дядя Филип открыл мне дверь. Я ожидала увидеть у входа Джулиуса и лимузин, но там стояла машина дяди Филипа, которой он редко пользовался.
– А где Джулиус? – спросила я.
– Сегодня у него выходной.
– Уверена, он захотел бы поехать.
– О, у Джулиуса есть подружка, вдова, он навещает ее где-то в Хедлейвилле. Он даже подумывает жениться, – улыбаясь, сказал дядя Филип.
