Взгляд зеленых глаз потеплел.
— Малышка, обещаю, я никогда не обижу тебя.
— Ты говорил это и раньше.
Он сделал шаг вперед, словно хотел обнять ее, но вдруг остановился, неуверенно приподняв плечи.
— Я не могу и не хочу бороться за тебя с твоей компанией, Финн. В результате мы только возненавидим друг друга. — Снова, подумала она про себя, прижала руку к животу и глубоко вздохнула. — Однажды я уже сбежала. Откуда ты знаешь, что не сбегу снова?
Ей показалось, что она увидела на его лице смешанное чувство боли и сожаления. Финн, которого она знала, никогда ни о чем не жалел. Но этот человек, стоящий перед ней... Сомнения читались на его лице.
— Я не хочу, чтобы ты обещал мне то, чего не в силах дать. — Алли повернулась к кухне.
— Я могу дать тебе денег...
— Вот уж денег мне точно не надо.
Он последовал за ней и остановился в дверях.
— Черт, Алли, это и мой ребенок тоже. Почему ты не позволяешь мне помочь тебе?
— Потому что не хочу! — Она со стуком поставила на стол чашки.
— Гордость не позволяет? — Она отступила от стола, Финн медленно приблизился. — А что скажет твоя гордость, если, не дай бог, тебе придется голодать, а на журнальном столике скопится гора неоплаченных счетов? Дети в наше время — дорогое удовольствие. Медицинская страховка, пеленки, распашонки, кроватки, памперсы...
— Перестань!
Он схватил ее за плечи и легонько тряхнул.
— Мне не нужна твоя помощь! — Она попыталась вывернуться из его рук. — Я забочусь о себе с десяти лет, и мне не нужна нянька.
— Не испытывай мое терпение. — В глубине изумрудных глаз мелькнул гнев. — Ты избегаешь моих вопросов и постоянно изворачиваешься, уклоняешься от правды...
— Хватит анализировать мое поведение, Финн. Я не лгу.
— Да? Тогда в чем истинная причина подобного поведения?
Страх забрался ей под одежду, просочился под кожу, сковал конечности.
— Я уже рассказывала, и закончим на этом.
— Я не отступлю.
Она скрестила руки на груди.
— После переезда в Данию я остро ощущала свое одиночество. Я... — она отчаянно подыскивала точные слова для определения, — чувствовала себя одиноко даже в переполненной комнате.
— И после трех месяцев брака ты просто ушла?
— Да. — Алли вытащила из шкафа две ложки. — Последней каплей стало твое заявление о нежелании иметь детей. Ты это хотел услышать?
— Женщина в твоих письмах явно жила и дышала своей любовью, она делала все возможное, чтобы брак стал счастливым. Она бы не бросила все вот так просто.
Алли повернулась к нему лицом, ее щеки пылали от горечи и гнева.
— Я оставила дом, чтобы быть с тобой. Я не собиралась посещать бесчисленные приемы, где все происходит согласно протоколу, и терпеть недовольное жужжание твоей родни. И уж точно в мои планы не входило засыпать ночью в слезах, тоскуя по тебе, а утром просыпаться в холодной постели. Как долго мне полагалось мучить себя? В детстве меня родители не замечали, потом и для тебя я стала человеком- невидимкой, предметом обстановки. Конечно, я верила, что любовь все победит. Но быстро поняла свою ошибку.
Финн дипломатично хранил молчание. Она положила ложки в чашки, затем достала из шкафа пару тарелок.
— Ты сказал, что твоя работа всегда будет стоять на первом месте. Как личность я тебя не интересовала. От меня лишь требовалось делать определенные вещи. И я ненавидела эту полужизнь. — Она открыла холодильник и достала пакет молока. — Я плохо справлялась со своими эмоциями, ну уж такой я человек.
Алли схватила кофейник и начала разливать кофе по чашкам. Горячий напиток выплеснулся ей на руку. Она вскрикнула, поставила кофейник и поднесла руку к губам.
— Я хотела соответствовать тебе, но не могла. Разве бедная иностранка пара сыну нации? Каждый раз, когда ты просил меня постараться, я словно замерзала внутри.
Она ненавидела Финна за его требования, за завышенные ожидания, за его отказ понять, как трудно сломать себя в угоду другим. Она ненавидела робкого, неуверенного в себе человека, в которого она превратилась из-за своей всепоглощающей любви к мужчине.
— Алли... — Голос звучал так тихо, что она едва его уловила.
— Что?
Он взял ее обожженную руку и прижал ладонь к покрасневшей коже. Она взглянула вверх и впервые обнаружила на радужной оболочке его глаз золотистые вкрапления.
— Извини, — попросил он.
Она покорно подчинилась, когда он сунул ее обожженную руку под холодную струю воды.
— Послушай, я была молодая, неопытная, чувствовала себя преданной, а ты...
— Я был гордым и отказался последовать за тобой. — Он накрыл ее руку чистым полотенцем.
Она медленно кивнула.
Финн отступил назад и сунул руки в карманы.
— Спасибо за честность, — только и сказал он.
— Если ты нечестен с самим собой, можешь не рассчитывать на ту жизнь, которую желаешь получить.
— И ты стремишься не обманывать себя?
Она пожала плечами. В его глазах читалось трогательное участие.
— Алли... — Финн хотел дотронуться до нее, но она отвернулась к раковине и шмыгнула носом.
— Рука болит?
— Нет.
Финн чувствовал себя так, словно острый нож вонзился в его сердце. Он довел свою жену до слез.
— Пожалуйста, повернись, — тихо попросил он.
— Зачем?
— Мне нужно видеть твое лицо.
— Нет. Ты забыл обо мне, разве не помнишь? — У нее вырвался странный смех. — Конечно, ты не помнишь, глупый вопрос.
Она даже не заметила, как его руки оказались у нее на плечах. Он резко развернул ее лицом к себе, и Алли окунулась в море зеленых глаз, в которых плескалась надежда.
Перед ней стоял незнакомец. Он не требовал, не обвинял, лишь просил ответить на его вопросы. Предлагал помощь ребенку и, похоже, искренне раскаивался.
К своему ужасу, она осознала, что плачет. Слезы заструились по щекам.
Раньше Финн ненавидел ее слезы, злился и ругался; даже обвинял в эмоциональном шантаже. Поэтому она плакала тайком.
— Это гормоны. — Финн осторожно вытер слезинки и повел ее в гостиную.
Она не хотела смотреть на его губы, но не могла отвести глаза в сторону, не хотела представлять себе его поцелуи, но память предательски подсказывала ей, как она когда-то наслаждалась ими. Через секунду они уже целовались. Его кожа источала тот же запах, который она помнила, губы обещали неземное блаженство. Финн обнял ее, прижал к себе.
